Сегодня мы вновь поговорим об экономике, а точнее экономике войны. Ведь как ни крути, война — это не только героизм, не только солдаты, танки и пушки. Это, в первую очередь, цифры в бюджетах, строки в отчётах, подписи под кредитами и бесконечные обещания «помочь до победы».
Да, именно деньги — они греют и одевают солдат, заправляют танки, подвозят снаряды, ремонтирую пушки и позволяют политикам делать вид, что всё идёт по плану.
И пока одни рисуют карты наступлений, другие считают нули на платёжках. Потому что любой фронт — это в первую очередь бухгалтерия, а уже потом идеология.
Вот об этих деньгах — о настоящем топливе войны — мы сегодня и поговорим.
Еще вчера была патриотическая риторика, а сегодня уже счёт в столбик.
Политики еще обещают «дать больше», министры еще говорят о «пакетах помощи», а в коридорах Госдепа уже твердят о готовности «поставить, если заплатят». Но математика, к которой все в конце концов возвращаются, — она бесстрастна и не поддаётся риторике.
Мы посчитали. Результат: то, что «было у Украины до…» — почти исчезло; то, что «дал Запад» — удерживает фронт, но не даёт гарантированного перелома; а «ещё один пакет» не решит проблему за полгода, даже если Европа напечатает 200 млрд евро и проснётся на следующий день бодрым донором.
Ниже — честная аналитика с числами и небольшими допущениями.
Что произошло в цифрах (очень грубо, но по факту)
— Довоенный активный парк бронетехники Украины — порядка ~3,300 ед. (ориентир IISS / European Parliament). Хотя данным справочного ресурса: у вооружённых сил Украины насчитывалось около 6 500 боевых танков (на момент наследия СССР) правда в строю не более 850 и около 1 500 боевых самолётов
— По визуально подтверждённым потерям (минимум по сборникам типа Oryx) — суммарные потери бронетехники Украины за 2+ года превысили довоенную активную базу. Проще: Украина фактически «сожгла» или утратила большую часть своей довоенной брони.
Что дал Запад Украине.
Ниже — аккуратные «нижние» оценки (визуально подтверждённые поставки у Oryx) и официальные агрегаты (Минобороны/Госдеп США, ЕС и др.). Это даёт «порядок величины» по технике и боеприпасам.
-
Боевые самолёты: 81+ поставлено (из 122+ переданных/заявленных, включая F-16, МиГ-29, Су-25, Mirage 2000-5).
-
Вертолёты (ударные/транспортные): 71 поставлен, 25+ в графике.
-
Танки: 939+ поставлено (всего 1056+ учтённых, вкл. Leopard 1/2, Challenger 2, Abrams, T-72-семейство и др.)
-
БМП: 1157+ поставлено (всего 1442+)
-
БТР: 4065+ поставлено (всего 4702+).
-
MRAP: 1540+ поставлено (всего 1840+)
-
Колёсные «лёгкие» тактич. машины (HMMWV и пр.): 6870+ поставлено (всего 8110+).
-
Буксируемая артиллерия: 421+ поставлено (всего 456+)
-
САУ: 660+ поставлено (всего 836+).
-
РСЗО: 108 поставлено (всего 117+; включая ≈40 HIMARS, М270/MLRS, RM-70 и др.).
-
ЗРК средней/большой дальности: Patriot — как минимум 7 полных батарей в строю к осени 2025-го; также поставлялись NASAMS и SAMP/T (единицы/батареи). Oryx+1
-
Зенитные пушки/ЗАК (C-UAS и классика): 375+
Боеприпасы и ракеты (порядок величины)
-
155-мм артснаряды (США): «более 3 000 000» выстрелов + «более 7 000» управляемых 155-мм (Excalibur и аналоги). state.gov
-
155-мм (ЕС): к 11 ноя 2024 поставлено 980 000+ снарядов; в 2025-м поставки продолжились через чешскую инициативу. Reuters
-
Чешская «боеприпасная коалиция»: на 2025 год — ещё 1,5 млн артснарядов (поставка траншами). theguardian.com
-
Суммарно по «западной» линии: к августу 2025-го — около 1 млн выстрелов уже получено по европейским схемам; к концу 2025-го прогнозировалось ~1,8 млн (только по этой ветке). newgeopolitics.org
-
Южнокорейские 155-мм (через США): ~550 000 выстрелов поставлены США по «заимствованию», использовались для закрытия дефицита. Википедия
-
ПЗРК/ПТРК США: «свыше 1 400 Stinger», «свыше 5 000 Javelin» и «свыше 7 000 прочих ПТ-систем» (суммарно по фактам поставок). U.S. Department of War
Вывод: по «штукам» бронетехники Запад уже восполнил и во многих категориях превысил довоенные цифры вооружения ВСУ .
Почему «штуки» не равны «победе»
Опять же: машины — это машины. Что делает машину боеспособной — это не только стальной корпус, а:
-
экипажи и персонал (операторы, механики-водители, наводчики),
-
обучение / тактическая интеграция,
-
ремонтные мощности и запчасти,
-
логистика топлива и — главное — боезапас.
Наши числа по персоналу: чтобы обеспечить парк (танки 939, БМП 1 157, БТР 4 065, букс. арт. 421, САУ 660, РСЗО 108) только экипажами и расчётами требуется ≈65–66 тыс. человек; с тылом и сервисом — ≈130–165 тыс. человек. Это — не «пара недельных курсов»: это годы подготовки, ротации и практики.
Мы уже сказали: для парка техники потребуется минимум десятки тысяч подготовленных специалистов; для устойчивой боевой кампании — сотни тысяч. Их нельзя «скинуть» за три недели на полигоны и ждать чуда. Обучение — месяцы, командная работа — годы. И это оставляет маленький, горький факт: даже если Европа закупит и построит оборудование, без людей и времени оно будет просто складом железа.
Именно поэтому просто привезти технику — это как принести музыкальные инструменты в оркестр и ожидать симфонию через неделю.
Боезапас — это кровь войны. И её надо лить миллионами
Полевая арифметика — она жестока и простая. Рассчитали так: для поддержания «насыщенной» артподдержки на ~1 000 стволов при среднем расходе 200 снарядов/ствол/день (ни много, ни мало — реальная интенсивность в активной фазе) потребуется:
И да, 1 000 стволов — это только упрощённый ориентир. Если фронт в 1200 км требует 2–3 тысячи активных стволов, считайте нули.
Производство — не печать денег, а стройка заводов
Классический момент: «наличные деньги» ≠ «готовая броня и снаряды на завтра». Завод — это годы согласований и вложений. Примеры (ориентировочно и грубо):
-
одна производственная линия малой–средней мощности даёт, скажем, 200–400 тыс. снарядов в год; запуск линии — 12–24 месяца; стоимость — сотни миллионов евро.
-
для достижения 4 млн снарядов/год нужны десятки таких линий (или несколько очень больших).
-
чтобы производить сотни танков в год — нужны сборочные линии, сотни поставщиков, системы квалификации. Одна линия по 100 танков/год даст 500 танков за 5 лет; пять линий — за год. Но где взять 5 линий, специалистов, станки и комплектующие — за одну ночь? Нет, не дадут.
При этом стоит отметить, что в современной Европе фактически сохранилась лишь одна активная линия по производству основных боевых танков (MBT) — это немецкая линия Leopard 2, управляемая концерном KNDS (Krauss-Maffei Wegmann + Nexter). Остальные страны либо полностью свернули выпуск бронетехники, либо превратили свои заводы в ремонтные и модернизационные площадки. После окончания холодной войны большинство европейских линий массового производства танков было заморожено или закрыто, а промышленная база сокращена до символического уровня. Сегодня Европа способна производить танки лишь в штучных количествах, что превращает разговоры о масштабном наращивании поставок в откровенную иллюзию.
И самое неприятное: при высокой загрузке промышленности ещё остаются узкие места — взрывчатка, медь, сталь, электроника. Поставить деньги — ещё не значит, что завтра на конвейере появится тысяча Abrams.
Экономика войны — почему Европа «не может» просто всё купить
Европа говорит «мы дадим пару сотен миллиардов». Хорошо. Но деньги — это не только сумма, это ещё производственная база и время. Приведу консервативную иллюстрацию:
-
1 000 000 155-мм снарядов — грубо ~$1 млрд (в зависимости от типа; корректируемые стоят дороже).
-
значит, 70 млн снарядов — это ~$70 млрд только на физические патроны, не считая САУ, тягачей, ремонтных машин, топлива, обучения экипажей и логистики.
-
танк современного уровня, заводские линии, авиапарк, ПВО — это ещё сотни миллиардов.
И самое главное — даже при наличии денег потребуется время на производство. Европа может «напечатать» деньги, но не «напечатать» заводы и квалифицированный персонал. В результате — политическая усталость + экономическое давление + общественное недовольство (внутри стран, где налоги растут, а инвестиции в социальные программы урезаются).
Всякая политика — это флакон с арифметикой внутри
Политики умеют обещать «пакеты помощи», «новые линии», «мы больше не будем жертвовать», и возражать «пусть Европа сама платит». Но арифметика проста и беспощадна:
-
Украина потеряла большую часть довоенного парка. Это факт по минимуму визуально подтверждённых потерь.
-
Запад поставил критическую массу техники и боеприпасов, которые сегодня и «держат» ситуацию.
-
Но рост производства» до уровня, обеспечивающего перелом (десятки миллионов снарядов в год, сотни новых танков, тысячи обученных экипажей) — это технико-экономическая и политическая задача на годы, а не на месяцы.
-
Следовательно: если Европа и США не готовы взять на себя долгосрочный план по индустриализации войны (десятки заводов, постоянные бюджеты, мобилизация промышленности), то «поставим ещё пакет» — значит лишь отсрочим боль.
Вс е эти цифра, вся аналитика, расчёты и предположения говорят лишь ободном, эту войну деньгами не выиграть, тем более, что времени даже для освоения этих виртуальных денег почти не осталось. Все всё прекрасно понимают. И в Вашингтоне, и в Брюсселе, и в Берлине. Никто там уже не верит в «перелом», «решающую победу» и «великое дело демократии». Но остановиться нельзя.
Заключение — арифметика страха и политическая трусость
Все всё давно поняли — и министры, и экономисты, и генералы. Никто уже не питает иллюзий, что очередной миллиард или новая партия танков изменит ход войны. Но поток денег идёт, потому что остановиться страшнее, чем продолжать.
Если сегодня прекратить транши, завтра не Путин придёт за объяснениями — придёт собственный народ. И спросит просто, без геополитики: куда делись деньги? Почему миллиарды ушли в песок украинских полей, а не в школы, больницы и пенсии? Почему защищали не свою демократию, а чью-то чужую — за счёт собственной? И защищали ли вообще демократию или чей то образ жизни, разогретый амбициозными желаниями Запада. И этот вопрос убьёт любого политика быстрее любого кризиса.
Именно поэтому они продолжают жечь бюджеты, как уголь в топке — лишь бы не дать ей погаснуть на их смене. Каждый новый «пакет помощи» — это не поддержка Украины, это попытка продлить политическую жизнь своих правительств. Не военная стратегия, а психотерапия страха: если деньги горят, значит, война продолжается, значит, ещё можно делать вид, что всё под контролем.
Реальный выход, способный переломить ситуацию, один — вступление НАТО в войну. Но это мы оставим для тех, кто любит фантастику и рискованные сценарии ядерной эпохи. Никто на Западе на это не решится. Потому что тогда кончатся не бюджеты, а города. И мир рухнет не в отчётах, а в реальности. Поэтому все играют в удобную иллюзию: «мы почти победили, ещё чуть-чуть, ещё поставка, ещё месяц».
Но арифметика, как и правда, не любит ждать. Когда закончится ресурс, когда счетчики станут красными, придётся отвечать. Не только министрам и премьер-министрами — целым обществам, которые позволили себя убедить, что вечный кредит войны может длиться бесконечно. И вот тогда на вопрос «куда ушли деньги?» ответ прозвучит просто: в дым, в страх и в политическое спасение тех, кто боялся остановиться.
Моисей Пустынный
