«Блажен, кто верует»: Вашингтон и миф о добровольном разоружении ХАМАС
Блажен, кто верует — особенно если он верует в добровольное разоружение ХАМАСа. Судя по заявлениям спецпредставителя Белого дома Стива Уиткоффа, вера эта крепка, как бетон в туннелях Рафиаха. Американский дипломат с непоколебимой уверенностью рассказал о встрече, на которой представители ХАМАС якобы пообещали ему и Джареду Кушнеру «сдать оружие» в обмен на гуманитарный коридор и программу амнистии.
Более того, Вашингтон уже готовит «грандиозный план развития Газы» и «программу создания рабочих мест», словно речь идёт о курорте, а не о подземном городе, где до сих пор прячутся вооружённые боевики.
Слушая эти заявления, израильтянин невольно улыбается. Потому что каждый, кто хоть немного знаком с практикой ближневосточных соглашений, понимает: такие обещания — это не мир, а тактика. Обещания даются, чтобы выиграть время, перегруппироваться, вывести командиров и запастись новым оружием. И если американцы действительно верят, что двести боевиков, запертых под Рафиахом, поднимут руки, выйдут на свет и сдадут автоматы под аплодисменты международных наблюдателей, то это уже не дипломатия — это театр абсурда.
Через пятнадцать минут после выхода из туннелей и пересечением «желтой» линии их встретят как героев. Им тут вручат новые автоматы, на этот раз уже на камеру — с речами о «сопротивлении» и «освобождении». А в Вашингтоне, возможно, в это время начнётся очередная конференция о «новой надежде для Газы». Так повторяется старый сценарий: наивность — это тоже оружие, просто оно стреляет в тех, кто слишком верит в добро.
Миротворцы в роли самообмана.
Мы уже писали о том, что проект резолюции США о создании международных сил в секторе Газа — это попытка придать политической фикции статус международного мандата. Формально — речь идёт о стабилизации и переходном управлении, но фактически Вашингтон стремится закрепить за собой контроль над послевоенной архитектурой региона. Американцы рассматривают миссию как инструмент давления на Израиль и одновременно как плацдарм для возвращения Палестинской администрации в Газу, что открывает путь к возрождению так называемого «плана Трампа» — отложенного, но не забытого проекта по переформатированию ближневосточного пространства под эгидой США.
Однако сама идея миротворцев всё больше выглядит как компромисс без доверия. Израиль не желает турецкого участия, опасаясь политизации миссии и утечки информации в пользу ХАМАС. Турция же, используя громкие судебные акции и демонстративные заявления против Израиля, стремится укрепить имидж «защитника мусульман» и вернуть себе влияние в регионе.
В этих условиях «международные силы» рискуют стать не гарантом мира, а ареной для столкновения скрытых интересов — от реваншистских до электоральных. Поэтому, как и прежде, миротворцы могут остаться лишь фигурой речи, прикрывающей отсутствие настоящего мира. Но если раньше миротворческие миссии под эгидой ООН служили лишь фиговым листком мировой дипломатии — способом прикрыть собственную беспомощность и нежелание вмешиваться в конфликт, — то сегодня, после действий Анкары, они всё больше напоминают троянского коня, который может войти под лозунгом мира и ударить в спину Израиля. И, судя по развитию событий, именно к этому всё идёт.
Ведь чего стоит одно лишь постановление суда в Анкаре — документ, в котором Турция официально обвиняет израильских лидеров в «геноциде» и тем самым превращает судебный процесс в часть политического давления, а не в поиск справедливости.
Суд вместо мира: турецкий мандат на лицемерие
На этом фоне Турция решила сыграть собственную партию. Главная прокуратура Стамбула выдала ордера на арест тридцати семи израильских чиновников, включая премьер-министра Биньямина Нетаньяху, обвинив их в «геноциде» и «систематическом насилии против гражданского населения». В список вошли министры, генералы и офицеры, что превратило юридический шаг в откровенный политический жест. Анкара демонстративно взяла на себя роль «суда совести» Востока — роли, которую она не получала и не заслуживала.
Официально Турция говорит о защите гуманитарных принципов и справедливости, но в действительности речь идёт о попытке укрепить собственные позиции в регионе и легитимировать участие в будущей миротворческой миссии. Одной рукой турецкие власти требуют международного трибунала против Израиля, другой — добиваются включения своих войск в состав международных сил в Газе. Это не дипломатия, а демонстрация силы под маской морали.
Возникает закономерный вопрос: можно ли доверять стране, которая использует судебные ордера как инструмент внешней политики? Турция сегодня не стремится к прекращению войны — она стремится к тому, чтобы стать её арбитром. И чем громче звучат обвинения против Израиля, тем ближе Анкара к достижению своей цели: не мира, а нового влияния.
Вывод: что такое «мир» на Ближнем Востоке?
Если свести всё к одной, горькой формуле — мир в этой части мира не наступает из-за деклараций и постановочных мандатов. Исторический опыт ХХ и XXI веков показывает: временные перемирия и обмены обещаниями дают передышку, но не решают корневую проблему — наличие живой, финансируемой и вооружённой идеологии, которая подпитывает насилие. Пока остаются боевые группы, пока работают сети финансирования, пока существуют политические или идеологические платформы, готовые мобилизовать людей и деньги — война будет возобновляться.
Поэтому речь должна идти не о «мире» в риторическом смысле, а о полном нейтрализации боеспособности противника: уничтожении или демонтировании его военной инфраструктуры, тоннелей и арсеналов; пресечении потоков финансирования; уничтожение командования и логистики; и системном разрушении политико-идеологических механизмов, которые воспроизводят насилие. Иначе каждый «мир» окажется лишь временным перемирием — паузой на перезарядку перед новой волной.
Понимание этой реальности неудобно для многих как в США, так и ЕС — оно требует не театра международных мандатов, а жестких, комплексных действий, по сути — полной деактивации военной и финансовой мышечной массы террор-структур. Только в этом смысле можно говорить о долгосрочном мире: не о договорённости и не о монтаже международных сил, а о реальной неспособности врага вести войну. Вариантов немного: либо постоянная борьба, либо системное уничтожение боеспособности — и пока человечество выбирает первые варианты, мир остаётся недосягаемой целью.
Урий Бенбарух
