А.П.Садчиков. ЕЩЕ РАЗ О  ГЕНЕРАЛЕ Н.Н.РАЕВСКОМ (МЛАДШЕМ)

 На сайте МОИП опубликована статья А.П.Садчикова: «Н.Н.Раевский (младший) — Герой и гражданин» (http://www.moip.msu.ru/?p=3423). В ней повествуется о замечательном человеке, патриоте России генерале Н.Н.Раевском (младшем), который оставил яркий след в истории России и освоении Черноморского побережья Кавказа. Н.Н.Раевский, его родители, и вся  большая семья вошли в историю России, как выдающиеся и талантливые люди, своими деяниями заслужившие славу, почет и уважение всей страны. Н.Н.Раевский по материнской линии был правнуком великого М.В.Ломоносова, а по отцовской – потомком не менее талантливого человека Г.А.Потемкина.

В статье отмечается, что Николай Николаевич был Почетным членом Московского общества испытателей природы. Ему оказана такая честь за основание г. Новороссийска (1838), естественнонаучные деяния и создание Сухумского ботанического сада.

Н.Н.Раевский хотел, чтобы строящийся город Новой России стал городом-садом. По его ходатайству перед императором Николаем I этот город стал именоваться Новороссийск. Благодаря стараниям Раевского из Крыма в Новороссийск только за один год поступило 500 саженцев фруктовых деревьев, и 10 тысяч виноградных лоз, в том числе сорта «изабелла». Посадочный материал привозили из его собственного имения и крымских садов М.С.Воронцова, а также Никитского ботанического сада.

Будучи начальником Черноморской береговой линии, Раевский сделал много для осушения сырых болотистых мест Черноморского побережья, где свирепствовала малярия, ставшая бичом для первых жителей. Он привез и посадил саженцы эвкалипта. Для борьбы с заболеванием малярией он способствовал посадке тюльпанового дерева. Отвар из коры и листьев, как и хинный порошок, облегчал приступы этого тяжелого заболевания.

Н.Н.Раевскому принадлежала идея превращения небольшого садового участка полкового лекаря Сухумского гарнизона Багриновского в большой сад, который впоследствии стал достопримечательностью Абхазии. При его содействии и с позволения императора Николая I сад был взят в «казну», и перешел в ведение военного ведомства под названием «Сухум-Кальский военно-ботанический сад».

Раевский дружил с А.С.Пушкиным, был его советчиком в делах литературы. Поэт считался с его мнениями. Н.Н.Раевскому он посвятил поэму «Кавказский пленник»: «Прими с улыбкою мой друг, свободной музы приношенье…».

На нашу статью откликнулся С.А.Санеев, историк, краевед, член Новороссийского городского исторического общества, который подготовил статью «Генерал Раевский, которого мы не знаем» (http://kontinentusa.com/general-raevskij-kotorogo-my-ne-znaem/ ), в которой он описывает жизнь этого выдающегося человека — генерала и ботаника.

Совсем недавно мы получили еще одну статью С.А.Санеева «Друзья: Н.Н.Раевский (младший) и А.С.Пушкин», которую и предлагаем вашему вниманию. Статья читается на одном дыхании, хотя она не такая уж и маленькая — 32 страницы. В ней повествуется о дружбе двух выдающихся людей России, роли Раевского в творчестве великого поэта.

***

Пользуясь случаем, хочу еще раз обратить внимание читателей на деятельность Московского общества испытателей природы, которому в 2015 г. исполняется 210 лет (http://kontinentusa.com/moip-v-razvitii-nauchnyx-issledovanij-i-prosvetitelskoj-deyatelnosti-rossii/ ). Общество было организовано в 1805 году и за это время «разменяло» три столетия (!!!), пережило смены трех «режимов».  МОИП – это более 200-летняя история труда на благо России. МОИП по праву можно считать национальным достоянием России. В конце ХIХ века Петербургская академия наук насчитывала немногим более 300 сотрудников, включая и обслуживающий персонал. Тогда как численность МОИП в то время уже достигла 2000 членов. МОИП и его члены причастны к созданию многих музеев, научных и культурных учреждений страны.

МОИП – это уникальный феномен в сегодняшней действительности отрицания прошлого и забвения общечеловеческих идеалов. Мы своими публикациями пытаемся понести до умов соотечественников, что нельзя разбрасываться историей своей страны.

 

Садчиков Анатолий Павлович,

профессор МГУ имени М.В.Ломоносова,

вице-президент МОИП (http://www.moipros.ru)

 

***

 

Друзья: Н.Н.Раевский (младший) и А.С.Пушкин

 

Литературоведы-пушкинисты как-то стороной обходят дружбу Александра Сергеевича Пушкина и  Николая Николаевича Раевского. А ведь их два десятка лет связывала крепкая дружба. Эта дружба имела особое значение и для русской литературы.

В ноябре 1814 года в Царское Село прибыл юный подпоручик Николай Раевский-третий, так он официально именовался в то время, Николенька, как его называли дома, назначенный на должность адъютанта командира Лейб-гвардии гусарского полка генерал-адъютанта Иллариона Васильевича Васильчикова. Два эскадрона лейб-гусар были размещены в Царском селе на так называемом Запасном дворе в Софии, два эскадрона – в гусарских казармах в г. Павловске и один эскадрон – в селе Кузьмине. Поочередно два эскадрона привлекались для несения службы в Петербурге. [1]

Здесь же находилось закрытое учебное заведение, приравненное к университету – Лицей, целью которого было «образование юношества, особенно предназначенного к важнейшим частям службы государственной». Большое внимание уделялось «наукам нравственным и историческим», а так же «об устройстве общества, о правах и обязанностях отсюда возникающих». Программа была довольно загруженная и, что бы ее освоить, лицеистам приходилось заниматься весь день. Поведение их, в том числе и за стенами Лицея,  жестко регламентировалось. Им даже предписывалось, какие дома можно посещать, то есть указывалось к кому ходить в гости. В Лицее учился Саша Пушкин. [2]

Когда могли познакомиться Саша Пушкин и Николенька? Считается, в период с ноября 1814 года по май 1815 года. Но друзьями они ещё не стали. [3]

В 1816 году из Ахтырского гусарского полка в Лейб-Гардии гусарский был переведен на должность адъютанта командира полка корнет Пётр Яковлевич Чаадаев. Он учился в Московском пансионе и служил  в Париже вместе с Александром, старшим братом Николая Раевского. Это сблизило Николая и Петра. Петр Чаадаев имел своеобычный образ мыслей, огромный интерес к знаниям, и прекрасную библиотеку с книгами по истории, политическими и философскими трудами, которой разрешал пользоваться Николаю. П.Я. Чаадаев с удовольствием вел дискуссии о прочитанных книгах, а к дружеским гусарским попойкам относился весьма равнодушно. [4]

24 мая 1816 года в Царское Село прибыла семья Карамзиных, остановившаяся в «Китайских домиках» Дворцового парка. Николай Михайлович Карамзин работал над «Историей государства Российского», составляя IX том о царствовании Ивана Грозного. У Карамзиных каждый вечер бывал Александр Пушкин. [5]

Сюда же заходили П.Я. Чаадаев с Н.Н. Раевским. В Петре Яковлевиче Н.М. Карамзин видел внука историка М.М. Щербатова, а в Николае – правнука Михаила Ломоносова и охотно вёл с ними беседы, читал новые главы, разъяснял непонятные моменты. Наверное, были и споры об оценке действий правителей. П.Я. Чаадаев уже тогда отличался особым взглядом на жизнь, редкими, не только для гусарского офицера, интеллектуальными достоинствами, резко выделавшими его среди окружающих.

Неудивительно, что лицеист Александр Пушкин близко сошелся офицерами П.Я. Чаадаевым и Н.Н. Раевским. Это была странная компания друзей: 22-летний Пётр Чаадаев, корнет, 17-летний Александр Пушкин, штатский человек и 14-летний поручик Николай Раевский, моложе всех, но выше всех по званию. Обоих, но в разное время А.С. Пушкин называл другом единственным, другом неизменным, обоим посвящал свои произведения. Много повидавший, много продумавший Петр Яковлевич стал «властителем дум» юного поэта и ещё более юного офицера. Но образ Петра Чаадаева заслонил в исследованиях пушкинистов образ Николая Раевского. [6]

20 сентября 1816 года семья Карамзиных покинула Царское село, но А.С. Пушкин, П.Я. Чаадаев и Н.Н. Раевский остались друзьями на всю жизнь.

В глазах поэта Николенька был окружен пороховым дымом и венком боевой славы. Открытость его чувств, способность к дружбе и преданности, его глубокие знания истории, литературы, иностранных языков, несомненно, привлекали поэта. В глазах Николеньки — Александр был старшим товарищем. Подробностей дружбы мы уже ни когда не узнаем. В конце 20-х и в начале 30-х годов ХIХ века Александр Сергеевич сжег лицейские письма и записки, которые попали к нему в руки. Не сохранились документы этого периода и в семье Раевских.

9 июня 1817 года состоялся торжественный выпуск лицеистов во взрослую жизнь. Александр Пушкин пожелал служить в Лейб-гвардии гусарском полку. Но отец его, Сергей Львович, из-за нехватки средств, давал согласие только на поступление на службу в пехотный полк. В какой-то степени это желание было подсказано примерами братьев Раевских, начинавших службу в пехотных полках. Но А.С. Пушкин не согласился на пехотный полк и 13 июня был зачислен на службу в Коллегию иностранных дел коллежским секретарем и переехал в Петербург. [7]

Николай Раевский 28 июня 1817 года стал штабс-ротмистром гвардии, что соответствовало майору в армии. Ему исполнилось 15 лет, возраст в котором призывали дворянских детей на службу. В конце года генерал И.В.Васильчиков назначается командиром Отдельного гвардейского корпуса и переезжает в Санкт-Петербург. Из трех положенных ему адъютантов, двоих забирает с собой в Петербург — адъютантов Н.Н. Раевского и П.Я. Чаадаева. [8]

Для адъютантов это была блестящая карьера. В гвардии служил весь цвет общества, потомки древнейших и знатнейших родов, члены царской фамилии. Великий князь Николай Павлович, младший брат императора, даже не мечтавший о царском троне, служил гвардейцем, проходя все ступени службы, поднимаясь до  командира бригады.

И все они встречались с адъютантами по службе, приглашали их на

многочисленные вечера, балы, семейные праздники. Но Н.Н. Раевский, по молодости лет, избегал балов и светских вечеров

А дружба  между П.Я. Чаадаевым, Н.Н. Раевским и А.С. Пушкиным окрепла. Александр заходил в Демутов трактир, где жил П.Я. Чаадаев, вел с ним долгие беседы и «пророческие споры», читал свои произведения. В 1818 году поэт посвятил Петру Яковлевичу гордые строки:

«… Пока свободою горим,

                   Пока сердца для чести живы,

                   Мой друг, отчизне посвятим,

                   Души прекрасные порывы!

                   Товарищ, верь, взойдет она,

                   Звезда пленительного счастья,

                   Россия вспрянет ото сна,

                   И на обломках самовластья

                   Напишут наши имена». [9]

Николай вместе с Сашей Пушкиным ходил на различные литературные вечера, на которых познакомился со многими литераторами и поэтами. И представил А.С. Пушкина своей семье, приехавшей в Петербург в начале 1817 года. Раевские снимали дом господина Бека по Гороховой улице,  напротив Губернского правления. [10]

Александр Пушкин был принят в семье Раевских. При всяком приезде в столицу Н.Н. Раевский-старший приглашал его в гости, но не как модного поэта, а как друга младшего сына. Более того, один раз в 1819 году друзей послали к поэту В.А. Жуковскому передать приглашение на обед к генералу. Того дома не оказалось и молодые люди оставили записку в стихах, единственное дошедшее до нас их совместное произведение:

                Раевский, молоденец прежний,

                А там уже отважный сын,

                И Пушкин, школьник не прилежный

                Парнасских девствениц-богинь,

                К тебе, Жуковский заезжали,

                Но, к неописанной печали

                Поэта дома не нашли —

                И, увенчавшись кипарисом,

                С французской повестью «Борисом»

                Домой уныло побрели.

                Какой святой, какая сводня

                Сведет Жуковского со мной?

                Скажи — не будешь ли сегодня

                С Карамзиным, с Карамзиной? —

                На всякий случай — ожидаю,

                Тронися просьбою моей.

                Тебя зовет на чашку чаю

                Раевский — слава наших дней.[11]

В ноябре того же 1817 года, в Киеве, с семьей Раевских познакомилась Анна Петровна Керн. Она воспоминала:

«…Мне удалось сделать путешествие в Киев в сообществе моей матери, и я там имела счастие вместе с ней посетить бесподобное семейство Раевских. Впечатление незабвенное и эстетическое. Николай Николаевич представил жене моего мужа, назвав его: “Mon frere d’armes”(мой брат по оружию). Она сейчас приняла меня под свое покровительство, приголубила и познакомила со всеми дочерьми. Старшая, полна грации и привлекательности, сама меня приласкала. Эта красавица Нина (ошибка мемуаристки – Екатерина), о которой потом вспоминал Пушкин. Меньшая была Мария, кроткая брюнетка, вышедшая потом за Волконского…» [12]

Как знать, не помогло ли это знакомство впоследствии сблизится Александру Пушкину и Анне Керн? Все может быть. Лучшие стихи о любви поэт посвятил именно Анне Керн.

Служба Николая Раевского шла гладко. 24 апреля 1819 года он становиться ротмистром гвардии, что соответствовало званию подполковника в армии. [13]

А у Александра Пушкина служба не заладилась. Талантливый поэт, не увлекаясь службой в Министерстве иностранных дел, в слишком откровенной форме в своих стихотворениях высказывал вольнолюбивые мысли. Стихи расходились в списках по всей столице и среди офицеров. Это заинтересовало императора. По просьбе своего командира П.Я. Чаадаев переписал и передал Александру I стихотворение «Деревня». В нём царю особенно понравились строки:

«Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный

                   И рабство, падшее по манию царя,

                   И над отечеством свободы просвещённой

                   Взойдет ли, наконец, прекрасная заря?»

 

Император повелел командиру гвардейского корпуса генералу И.В. Васильчикову «благодарить Пушкина за добрые чувства», так как знал о близких отношениях поэта и адъютантов командира корпуса. [14]

Казалось, всё складывалось хорошо, и благодарение царя должно было бы направить творчество Александра в определённое русло. Но что-то случилось с поэтом. Политический радикализм и дерзкое бретёрство, высказываемое им в последующих стихах, к началу 1820 года причудливо стало замыкаться на личности императора. Дерзкие замыслы воплощались в дерзких эпиграммах, экспромтах, экстравагантных выходках. А.С. Пушкин стал открыто призывать к цареубийству. Об этом периоде сам он писал:

«…я решился тогда вкладывать столько неприличия и столько дерзости в свои речи, чтобы власть вынуждена была, наконец, отнестись ко мне как к преступнику: я жаждал Сибири или крепости как средства для восстановления чести…» .

Александр Сергеевич добился своего. Император сменил милость на гнев и решил сослать «бунтовщика» в Сибирь или на Соловецкие острова. Только заступничество друзей избавило поэта от каторги. Среди аргументов была и молодость А.С. Пушкина, и поэма «Руслан и Людмила», написанная поэтом в 20 лет!!!

Ссылку в Сибирь заменяют направлением чиновника Министерства иностранных дел А.С. Пушкина в распоряжение главного попечителя о поселенцах в Южной России генерала И.Н. Инзова, который находился в Екатеринославе, ныне Днепропетровск, под надзор местных властей. [15]

Но Николай не бросил друга в беде. Используя свои связи и связи отца, добился, что бы А.С. Пушкину разрешили поправить свое здоровье в Крыму на даче Раевских. Косвенно это подтверждается перепиской Тургеневых. 23 апреля 1820 года Н.И. Тургенев сообщает С.И. Тургеневу в Константинополь о том, что А.С. Пушкин собирается с молодым Раевским в Киев и Крым. И это сразу же после распоряжения о направлении А.С. Пушкина в Екатеринослав! [16]

6 мая 1820 года А.С. Пушкин со своим слугой Никитой Козловым покинул Петербург и поехал в Киев к Раевским, обговорить детали будущего путешествия. Адъютантом генерала Н.Н. Раевского служил Бакунин Александр Павлович, лицейский товарищ А.С. Пушкина. Его сестра Екатерина, была предметом юношеской любви поэта и ей посвящено свыше двадцати стихотворений, написанных в 1815 — 1819 гг. Возможно, и А.П.Бакунин замолвил словечко перед генералом. Из Киева поэт поехал в Екатринослав. [17]

Вслед за А.С. Пушкиным  покинуло Киев и семейство Раевских: отец Николай Николаевич, сын Николай, дочери Мария и София в сопровождении няни, компаньонки Анны Ивановны, крещённой старшим Раевским татарки Зары, гувернантки англичанки Миттен, учителя француза Фурнье и доктора Рудыковского Евстафия Петровича (1784 — 1851 гг.). Они  ехали на Кавказ, где продолжал свою службу полковник Александр Раевский, старший сын генерала, переведенный 6 июня 1818 года в 6-й егерский полк. Кортеж Раевских был небольшим: две кареты да коляска. В каретах ехали женщины и Николай Николаевич-старший с доктором, а в коляске — Николай-младший и Фурнье.

Генерал мог взять с собой телеги с сундуками с одеждой, посудой, кухонными принадлежностями, обеденной мебелью, запасами продовольствия и прочими необходимыми в дороге вещами. По понятиям тех лет, полному генералу не солидно было ехать с меньшим эскортом. По Табели о рангах он имел II класс, выше него были только фельдмаршал и канцлер! Но Николай Николаевич решил «ехать на почтовых», то есть, нанимая лошадей с ямщиками на почтовых станциях. Для этого необходимо было оформить специальный документ – «подорожную», в которой указывали должность и фамилия пассажира, число сопровождающих его лиц, цель поездки: «по казенной» или «по собственной надобности», пункт назначения, а так же число лошадей. Генерал от кавалерии имел право нанимать до 15 лошадей. Его обслуживали в первую очередь, сразу после фельдъегерей. И, конечно же, предоставляли самые лучшие комнаты на станциях для ночлега. Плата за проезд вносилась за каждую версту и за каждую лошадь и зависела от тракта. Отметим, что в подорожной была сказано, что генерала сопровождают два сына, что свидетельствует о высоком доверии семейства Раевских к Фурнье.[18]

В Екатеринослав кортеж Раевских прибыл 26 мая, в день рождения поэта. Пока путешественники размещались в доме бывшего губернатора Карагеорги, Николай-младший разыскивал своего друга. Он нашёл его на бедной окраине.

Встреча А.С. Пушкина с семьей Раевских описана многократно.

Вместо скуки и рутинной работы в канцелярии глубоко провинциального Екатеринослава, Александр Сергеевич оказался в высокообразованном обществе, как равный среди равных, а не находящийся под надзором государственный преступник. Дочери Раевского были в том возрасте, когда девочка превращается в девушку. Да и компаньонка Анна Ивановна была не на много старше поэта. Это более способствовало быстрому излечению Александра Сергеевича, нежели усилия доктора Е.П. Рудыковского. Хотя, формально, поэт поехал под строгим присмотром полного генерала, в непосредственном сопровождении ротмистра, в гости к полковнику.

Оформив официальные бумаги, 28 мая кортеж Раевских, приняв А.С. Пушкина и его слугу Никиту Козлова, двинулся на Кавказ.[19]

Поездка А.С. Пушкина на Кавказ так же хорошо исследована. Вот только часто забывают отметить, что два друга Николай и Александр ехали в одной коляске. Когда ему становилось плохо, он ехал в карете с генералом и доктором. [20]

Но ночевали друзья в одной комнате и говорили, говорили, говорили, спорили, рассуждали. О чём? Сейчас мы можем только предполагать, что Александр делился своими творческими планами, читал только что написанные строки, а Николай был не только первым его слушателем, но и первым критиком.

Рассказывая о поезде на Кавказ в письме брату Льву, Александр Сергеевич писал:

«… Приехав в Екатеринослав, я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновенью. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада.

         Сын его (ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные), сын его предложил мне путешествие к Кавказским водам, лекарь, который с ним ехал, обещал меня в дороге не уморить. Инзов благословил меня на счастливый путь — я лег в коляску больной; через неделю вылечился…»[21]

Отметил это поэт и во вступлении к поэме «Руслан и Людмила»:

» Я погибал… Святой хранитель

                  Первоначальных бурных дней,

                  О, дружба, нежный утешитель

                  Болезненной души моей!

                  Ты умолила непогоду;

                  Ты сердцу возвратила мир;

                  Ты сохранила мне свободу,

                  Кипящей младости кумир!

                  Забытый светом и молвою,

                  Далече от брегов Невы,

                  Теперь я вижу пред собою

                  Кавказа гордые главы…» [22]

Всего одна строчка: «О дружба… Ты сохранила мне свободу…» и даёт ответ на вопрос, в чём же заключались «важные и вечно незабвенные услуги», оказанные поэту Николаем Раевским-младшим.

Эта поэма обсуждалась не только с Николаем и со всеми Раевскими. Александр Сергеевич её переработал, дописал вступление со всем памятными строками:

» У Лукоморья дуб зеленый,

                    Златая цепь на дубе том.

                    И днём и ночью кот ученый

                    Все ходит по цепи кругом… «

Вот уже два века, в России по этой поэме детей учат читать.  А ведь Александру Сергеевичу шёл всего лишь 21 год!

На Кавказе А.С. Пушкин закончил эпилог к поэме «Руслан и Людмила» и добавления к шестой песни поэмы. Они были опубликованы в журнале «Сын Отечества» № XXXYIII. После имени автора стояло «26-го июня 1820 года. Кавказ». В этот день поэт с Раевскими находился в Кисловодске. [23]

Поэтому с полным правом можно считать соавторами Пушкина Николая и всех Раевских, бывших на Кавказе.

С Кавказа Раевские поехали в Крым. Это путешествие то же подробно исследовано.

В Крыму Александр Сергеевич полюбил старшую сестру Николая Екатерину. В серьез и надолго. Но Екатерина была на два года старше Александра, что уже делало брак невозможным, по понятиям того времени. Да и отец-генерал не рассматривал поэта как достойную партию своей дочери. Но это тема отдельного исследования…

Что дали нашей поэзии эти путешествия – стало золотыми её страницами.  Поэмы «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан»,  в Крыму родился замысел «Евгения Онегин». И много стихотворений. К сожалению, многие из них до нас не дошли, как и не дошла работа «Замечания на черноморских и донских казаков», работа над историей Отечественной войны 1812 года. [24]

Да и навеянные путешествием образы проявлялись в различных произведениях Александра Сергеевича. Поэтому и писал он брату из Кишинева:

«… любимая моя надежда – увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского…» [25]

Вернувшись в Петербург, Николай Раевский продолжает службу адъютантом генерал И.В. Васильчикова. А   А.С. Пушкин – корпеть в канцелярии И.Н. Инзова над переводом на русский язык молдавских законов, составленных по-французски. [26]

В семьях Раевских и Давыдовых существовала традиция ежегодно 24 ноября  в Екатеринин день всем собираться в селе Каменке Чигиринского уезда Киевской губернии, что в 52 верстах от Новомиргорода, ныне Черкасской области, в двадцати километрах от станции Шевченко, на именины Екатерины Николаевны Давыдовой, матери Н.Н. Раевского-старшего, бабушки Н.Н. Раевского-младшего.

Заезжавшие в ноябре 1820 года в Кишинёв к генералу М.Ф. Орлову братья Александр и Василий Львовичи Давыдовы прихватили с собой в Каменку А.С. Пушкина. Полномочный наместник Бессарабского края генерал И.Н. Инзов разрешил поэту небольшой отпуск, затянувшийся до марта 1821 года. Александр Сергеевич с восторгом писал Н.И. Гнедичу 4 декабря 1820 года:

«… Теперь нахожусь в Киевской губернии, в деревне Давыдовых, милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского…» [27]

В Каменку Николай-младший в тот год не приезжал. Но здесь поэт

закончил поэму «Кавказский пленник», которую посвятил  Николаю Раевскому-младшему:

Прими с улыбкою, мой друг,

                      Свободно музы приношенье:

                  Тебе я посвятил изгнанной лиры пенье

                      И вдохновенный свой досуг.

                  Когда я погибал, безвинный, безотрадный,

                  И шепот клеветы внимал со всех сторон,

                      Когда кинжал измены хладный,

                      Когда любви тяжелый сон

                      Меня терзали и мертвили,

                  Я близь тебя еще спокойство находил;

                  Я сердцем отдыхал — друг друга мы любили;

                  И бури надо мной свирепость утомили…

                  … Ты здесь найдешь воспоминанья,

          Быть может милых сердцу дней…. [28]

И на этом же листе в нижнем углу справа набрасывает профиль Николая Николаевича-старшего в генеральских эполетах со строгим лицом.[29]

В конце января 1821 года все из Каменки поехали в Киев на помолвку Михаила Орлова с Екатериной Раевской. Отец Екатерины брак благословил, но просил М.Ф. Орлова оставить свои тайные дела. На помолвке произошла встреча друзей, но она была не радостной для поэта. Он страдал, он ревновал. Все-таки Александр Сергеевич любил Екатерину. И появляются щемящие душу строки:

Я пережил свои желанья,

                            Я разлюбил свои мечты;

                            Остались мне одни страданья,

                            Плоды сердечной пустоты….[30]

Считается, что именно в этот приезд в Киев у Александра Сергеевича родился замысел «Песни о вещем Олеге». [31] Если поэт ревновал, то понятно, почему из всей жизни князя Олега он выбрал именно трагический конец, более всего подходящий под его настроение.

В марте А.С. Пушкин возвращается в Кишинев, откуда отправляет в Каменку Василию Львовичу Давыдову письмо в стихотворной форме о своей жизни в Кишиневе, которое начиналось:

Меж тем как генерал Орлов –

                            Обритый рекрут Гименея –

                            Священной страстью пламенея,

                            Под меру подойти готов;

                            Меж тем, как ты, проказник умный,

                            Проводишь ночь в беседе шумной

И за бутылочкой «Аи» *                         

Сидят Раевские мои…[32] [ * » Аи » — сорт французского шампанского ]

В апреле, на левом поле листа со стихотворением «К моей чернильнице» Александр Сергеевич набрасывает профиль Екатерины, уже не Раевской, но ещё не Орловой .[33]

В июне 1821 года проведать молодых приезжали в Кишинев Николай Николаевич-старший и Софья Алексеевна с дочерьми Еленой, Марией и Софией. Их сопровождал А.О. Валевский, сенатор Царства Польского. [34]

Во время этого визита, или чуть позже, заканчивая работу над поэмой «Кавказский пленник», поэт вдруг задумался и по краям последнего листа со строками:

«… Ручей, где в полдень отдыхал,

                         Когда в горах черкес суровый

                                       Свободы песню запевал.

                                      Редел на небе мрак глубокий,

                                      Ложился день на темный дол,

Взошла заря. Тропой далекой

                                      Освобожденный пленник шел,

                                      И перед ним уже в туманах

                                      Сверкали русские штыки,

                                      И окликались на курганах

                                      Сторожевые казаки.» [35]

стал набрасывать дорогие ему образы Раевских: по левому краю листа — Александра почти во весь рост в мундире, под ним – погрудный портрет Екатерины, еще ниже — автопортрет в задумчивой позе. По правому краю листа — не очень понятный профиль лысого мужчины, которого исследователи определяют и как М.Ф. Орлова, мужа Екатерины, и как Н.Н. Раевского-старшего. Ниже — стремительный профиль Марии, под ним — Николая, а ещё ниже — Николая Николаевича-старшего. Портретам Екатерины и Марии предшествуют наброски их профилей. Посередине листа — склоненная головка Елены, а над ней — еще один автопортрет поэта. Некоторые исследователи считают, что нижний мужской портрет не Николай Николаевич-старший, а доктор Е.П. Рудыковский. Если это так, то на листе запечатлены все те, с кем Александр Сергеевич был в путешествии на Кавказе и в Крыму в 1820 году.

Еще в одном месте рукописи поэмы «Кавказский пленник» появляется портрет молодого человека в образе пленника, сидящего рядом с черкесом. Все исследователи согласны, что изображен один из братьев, но ни кто достаточно определенно не утверждает, кто это: Александр или Николай.[36]

В судьбе Николая Николаевича-младшего, продолжающего службу в Петербурге,  произошли значительные перемены. 23 октября 1821 года он был назначен адъютантом к начальнику Генерального штаба барону И.И. Дибичу. [37]. И было адъютанту всего 19 лет.

Николай Раевский достиг наивысшего поста, возможного для его возраста. Оставалось только получить придворный чин флигель-адъютанта, то есть офицера свиты ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, и карьера была бы сделана.

Конечно же, в «высшем свете» Николай Раевский рассматривался как выгодный жених. Но Николай света чурался, предпочитая ему встречи с писателями, на которые ходил с П.Я. Чаадаевым. На этих встречах Николай больше слушал, чем сам говорил. Много внимания Н. Раевский уделял военной службе и своему военному образованию. Конечно, в «свет» он выходил на обязательные балы и приёмы. Но в светских хрониках отмечен не был. [21]

Такое высокое положение друга привело А.С. Пушкина к мысли связать судьбу своего младшего брата семнадцатилетнего Льва с семьёй Раевских. Сохранилось письмо поэта, отправленное брату из Кишинёва 4 сентября 1822 года:

«… Ты бы определился в какой-нибудь полк корпуса Раевского — скоро был бы офицером, а потом тебя перевели бы в гвардию — Раевский или Киселев — оба не откажут. Подумай об этом, да, пожалуйста, не слегка: дело идет о жизни…» [38]

В данном случае имелся ввиду Н.Н. Раевский-старший, но подразумевалась и помощь Н.Н. Раевского-младшего, который, конечно бы похлопотал за брата друга.

Но кто в семнадцать лет слушается мудрых советов старших братьев? Конечно же, ни в какой полк юный повеса в 1822 году не определился. Только через пять лет, в 1828 году, когда Льву было уже 23 года, он прибыл в полк к Н.Н. Раевскому-младшему.

Осенью того же года Александр Сергеевич посылает Николаю Раевскому  отрывок поэмы «Братья-разбойники», которую он «не думает ни печатать, ни кончать» — как писала в письме к брату Александру Екатерина Орлова 8 декабря 1822 года. В июне 1823 года А.С. Пушкин уничтожил эту написанную поэту, потому что:

«… Некоторые стихи напоминают перевод «Шильонского узника». Это несчастье для меня. Я с Жуковским сошелся нечаянно, отрывок мой написан в конце 1821 года». — так он объяснял свой поступок в письме к П.А. Вяземскому. [39]

Одумавшись, А.С. Пушкин востребовал отрывок у Николая и послал 13 июня 1823 года его А.А. Бестужеву, издававшему литературный журнал «Полярная звезда»:

«… Разбойников я сжег – и поделом. Один отрывок уцелел в руках Николая Раевского; если отечественные звуки: харчевня, кнут, острог – не испугают нежных ушей…» [40]

А.А. Бестужев не испугался и напечатал отрывок в журнале за 1825 год. [41]

Так, благодаря Николаю Раевскому для нас было спасено одно из произведений поэта.

В середине лета, 21 июля 1823 года А.С. Пушкин переезжает в Одессу, куда было переведен из Кишинёва центр образованного Новороссийского края.  Здесь  поэт знакомиться с миленькой девочкой Аней, Анной Михайловной Бороздиной, ставшей через пятнадцать лет женой Николая Николаевича Раевского-младшего, а 6 сентября — с Елизаветой Ксаверьевной, женой наместника Новороссийского графа Михаила Семеновича Воронцова. [42]

Адъютантом наместника служил Александр Раевский.

Отношения между двумя Александрами сокрыты не столько тайной, сколько различными рассуждениями исследователей-пушкинистов. Но это то же требует отдельного, увы, не исследования, а расследования.

Переписка Александра Сергеевича с Николаем Раевским стала реже. Николай с различными оказиями присылал поэту выходившие в Петербурге новые книги, русские сказки. Так, в июле 1823 года Николай переслал стихи Казимира Делавиня брату Александру с припиской, что они для А.С. Пушкина, так как у него не было времени ему писать. [43]

Это объясняется то, что став полковником, Николай Николаевич отказался от штабной карьеры и готовился в свои 22 года принять Сумский гусарский полк. К этому времени он десять лет служил по-настоящему в офицерских чинах и был ветераном Отечественной войны! Но полк принять ему не удалось. 1 декабря Н.Н. Раевский был переведен в Курляндский драгунский полк помощником командира полка. [44]

22 октября 1823 года А.С. Пушкин закончил первую главу поэмы «Евгений Онегин». И начал вторую. На её черновиках, около строфы XXYII, рассказывающей о Татьяне, Александр Сергеевич записывает на скорую руку адрес Н.Н. Раевского «На  Мойке, в доме гр. Вельгорного ННР» и набрасывает пером его характерный профиль в очках, который некоторые исследователи считают портретом Александра. [45]

На страницах рукописи второй главы «Евгения Онегина» достаточно много портретов членов семейства Раевских: Софьи Алексеевны и Николая Николаевича-старшего, Александра и Николая-младшего, Екатерины, Марии, Елены и Софии. Появляются они и на страницах с черновиками других стихотворений, написанных в Одессе. [46]

В январе 1824 года Николай Раевский берет отпуск и едет в Одессу, где были его мать и сестры в гостях у брата Александра. Кончено же он встречается с Александром Пушкином, о чем тот сообщает брату Льву письмом, отправленным в начале февраля 1824 г.:

«… Н. Раевский здесь. Он о тебе привез мне недостаточные известия;    зачем ты с ним чинился и не поехал повидаться со мной ?…»

В Одессе Николай прочитал первую главу «Евгения Онегина» и весьма раскритиковал её. И об этом А.С. Пушкин сообщил  том же письме:

    «…Может быть я пришлю ему (Дельвигу) отрывки из «Онегина»; это лучшее мое произведение. Не верь Н. Раевскому, который бранит его – он ожидал от меня романтизма, нашёл сатиру и порядочно не расчухал». [47]

Это письмо показывает, на сколько значимо было для Александра Сергеевича мнение Николая Раевского о его стихах, если об этом он сообщает брату, главному поверенному в делах поэта в далёкой столице.

Вникал ли Николай Раевский в отношения двух Александров, пытался ли их уладить — не известно. Из Одессы он через Киев поехал к месту новой службы. [48]

Вскоре, 8 июля 1824 года, и А.С. Пушкин покинул Одессу, так как по Высочайшему повелению «был удален в имение родителей в Псковскую губернию под надзор местных властей».[49]

Вслед за ним покинул Одессу и Александр Раевский, вынужденный уйти в отставку, и поселился в имении в Белой Церкви.

14 июня 1824 года Николай Раевский получил назначение в Харьковский драгунский полк, стоявший на Украине, и выехал к месту службы. 10 мая 1825 года, приехав к брату в Белую Церковь, он пишет А.С. Пушкину письмо. Извинившись за долгое молчание, сообщает своё мнение о плане «Бориса Годунова» и о значении этой трагедии. Рассказывает о чтении вслух «Евгения Онегина» и о восторгах слушателей. Дает хвалебный отзыв об отрывках из поэм «Цыгане» и «Кавказский пленник», приводит критический разбор произведений других авторов. Из этого письма видно, что Н.Н. Раевский-младший хорошо знал современную литературу. [50]

Сохранился ответ А.С. Пушкина, написанный во второй половине июля 1825 года:

    «… где вы ? из газет я узнал, что вы переменили полк. Желаю, чтоб это развлекло вас. Что поделывает ваш брат ? вы ничего о нем не сообщаете в письме вашем от 13 мая; лечиться ли он ?…» [51]

В конце августа Николай отвечает, выражая сожаление в связи со ссылкой поэта в Михайловское и сообщая свой новый адрес. [52]

Между друзьями восстанавливается переписка. До наших дней дошло всего три письма Николая Раевского А.С. Пушкину. Но из их текста следует, что переписка была весьма обширная. В частности, братья Александр и Николай обменивались между собой письмами поэта. В одном из писем Николай просит Александра вернуть ему письмо А.С. Пушкина, так как у него нет его адреса. [53]

Александр Сергеевич писал Николаю о своей жизни, о творческих планах, приводил свои рассуждения о трагедии, «наименее понимаемый род поэзии»:

 «… Правдоподобие положений и правдивость диалога — вот истинное правило трагедии. Шекспир понял страсти; Гете — нравы… Каждый человек любит, ненавидит, печалиться, радуется — но каждый раз на свой лад — почитайте-ка Шекспира… Вспомните Озлобленно у Байрона ( La pagato ) — это однообразие, этот подчеркнутый лаконизм… От  сюда эта непринужденность и робость диалога. Читайте Шекспира — это мой постоянный припев…»

Александр Сергеевич щедро делился с ним своими замыслами. О работе над трагедией «Борис Годунов» он сообщал:

«… Вы спросите меня: а ваша трагедия — трагедия характеров или нравов ? Я изобразил наиболее легкий род, попытался соединить то, и другое. Я пишу и размышляю. Большая часть сцен требует только рассуждения; когда же я дохожу до сцены, которая требует вдохновения, я жду его или пропускаю эту сцену  — такой способ для меня совершенно нов. Чувствую, что духовные силы  мои достигли полного развития, я могу творить». [54]

В другом, не сохранившемся, письме А.С. Пушкин подробно излагал своему другу план и содержание «Бориса Годунова». На что ему Николай Николаевич отвечал:

«… Я желал бы, чтобы ты справлялся с источниками, которыми пользовался Карамзин, а не следовать только его рассказу. Не забудь, что Шиллер изучил астрологию прежде, чем приняться за «Валленштейна»…»[55]

Мнение Николая Раевского было очень важно для Александра Сергеевича. Так, в письме, отправленном 17 августа, А.С. Пушкин писал В.А. Жуковскому:

«…Что за чудо эти 2 последних тома Карамзина! Какая жизнь! c’est palpitant comme la gaette d’hier, писал я Раевскому…» (это злободневно, как свежая газета) [56]

Это письмо дает основания полагать, что мнение Николая Раевского по вопросам литературы было важно и В.А. Жуковскому, и Н.А. Карамзину, иначе бы А.С. Пушкин об этом не стал сообщать. Упомянутое письмо Н.Н. Раевскому не обнаружено.

Характер главной героини поэмы «Борис Годунов» Марины Мнишек  А.С. Пушкин писал со старшей сестры Николая Николаевича Екатерины, жены генерала М.Ф. Орлова. Об этом он сообщал в письме П.А. Вяземскому от 13 – 15 сентября 1825 г.:

«… Сегодня закончил я 2-ю часть моей трагедии — всех, думаю будет     четыре. Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова ! знаешь ее ? Не говори, однако ж, этого ни кому…» [57]

В этом и была месть поэта. Не забыл Александр Сергеевич 1821 года  и вывел Екатерину Орлову в своих стихах в образе жены Лжедмитрия.

Здесь же, в псковской глуши, летом 1825 года Александр Сергеевич пишет стихотворение «Андрей Шенье», посвященное Николаю Николаевичу Раевскому-младшему. [58]

Во второй половине ноября 1825 года А.С. Пушкин из Михайловского отмечал в письме П.А. Вяземскому:

«… Что за чудо «Дон Жуан» ! я знаю только пять первых песен; прочитав первые две, я сказал тот час Раевскому, что это Chefd’oeuvre Байрона, и очень обрадовался, после увидя, что мой Walter Scott моего мнения…» [59]

Почему-то исследователи не обращают внимание на то, что в этом письме А.С. Пушкин назвал Николая Николаевича «Мой Вальтер Скотт». Что он имел в виду – совместное чтение книг на английском языке в Крыму или что-то другое? Например, его рассказы о военных приключениях ?

Хронографы не отмечают встречи Александра Пушкина с кем-нибудь из Раевских осенью 1825 года. Тогда, фраза в письме «я сказал тот час Раевскому» и есть подтверждение интенсивной переписки между поэтом и Николаем Раевским-младшим. Это позволяет считать, что Николай Николаевич был не только одним из первых ценителей, но и редактором многих произведений, написанных поэтом в псковской ссылке.

А в декабре произошли события, резко изменившие жизнь не только каждого из них, но и всей страны.

События 14 декабря 1825 года вошли в историю России, как восстание декабристов. Кратко цели и задачи декабристов выразил Н.А. Бестужев на допросе у Николая I:

«… Ваше Величество ! В том и несчастье, что Вы все можете сделать; что Вы выше закона: желаю, чтобы впредь жребий ваших подданных зависел от закона, а не от Вашей угодности…»

В том же духе говорили и другие декабристы, «стараясь, сколько возможно, яснее представить зло от своеволия и самовластия». [60]

19 декабря 1825 года был отдан приказ об аресте братьев Раевских. Александр, был арестован в имении в Белой Церкви, а Николай — по месту службы, во время приведения к присяге 3-й драгунской дивизии, в которой он служил в Харьковском драгунском полку. Их доставили в Петербург на Главную гауптвахту. [61]

О судьбе братьев Раевских очень беспокоился А.С.Пушкин. Не имея возможности выехать из Михайловского, он обращался в письмах ко всем знакомым:

«…Мне сказывали, что А. Раевский под арестом. – писал он А.А. Дельвину — Не сомневаюсь в его политической безвинности. Но он болен ногами, и сырость казематов будет для него смертельна. Узнай, где он, и успокой меня…»

«…Оба ли Раевских взяты, и в самом деле они в крепости? Напиши, сделай милость» – просил он В.А. Жуковского. [62]

Решением следственной комиссии оба брата Раевских были признаны невиновными и были освобождены с оправдательными аттестатами.

Император Николай I принес свои извинения. Отца, Николая Николаевича Раевского-старшего, назначил членом Государственного Совета, Александра —  камергером и чиновником по особым поручениям при новороссийском генерал-губернаторе графе М.С. Воронцове, Николая – командиром Нижегородского драгунского полка, которым в 1792 — 1797 годах командовал его отец. Отец и сыновья Раевские присутствовали на коронации императора Николая I. Но назначение Николая-младшего командиром полка состоялось только 16 сентября, а до этого он находился как бы под домашним арестом. [63]

Кроме самих Раевских по делу о восстании на Сенатской площади проходила  элегия «Андрей Шенье» А.С. Пушкина, посвященная автором Николаю Николаевичу Раевскому-младшему. Она была написана летом 1825 года и вышло из печати с цензурными купюрами в сборнике «Стихотворение А. Пушкина». Но в списках оно ходило без купюр.

В январе 1827 года комиссия военного суда, учрежденная при лейб-гвардии конно-егерском полку, рассматривала дела офицеров Леопольдова, Молчанова и Алексеева и обнаружила у А.И. Алексеева списки [то есть рукописную копию] стихов с названием «14 декабря» авторство которых, как заявляли офицеры, принадлежало А.С. Пушкину. Комиссия обратилась к московскому обер-полицмейстеру А.С. Шульгину с требованием:

«… Отобрать суду показания от прикосновенного к дела А. Пушкина: им ли сочинены известные стихи, когда, с какой целью они сочинены, почему известно ему сделалось намерение злоумышленников, в стихах изъявленное, и кому от него сии стихи переданы. В случае же отрицательства, не известно ли ему, кем оные сочинены. «

На что обер-полицмейстер отвечал:

«… Призвал я к себе сочинителя А. Пушкина и требовал от него показание, но г-н Пушкин дал мне отзыв, что он не знает, о каких известных стихах идет дело, и просит их увидеть, и что не помнит стихов, могущих дать повод к заключению, почему известно ему сделалось намерение злоумышленников, в стихах изъясненных, по получении же оных он даст надлежащее показание…»

Получив сей ответ:

» Комиссия постановила послать к г. Московскому обер-полицмейстеру список с имеющимися при деле стихов в особо запечатанном от комиссии конверте на имя самого А. Пушкина и в собственные руки его: но с тем, однако ж, дабы г. полицмейстер по получении означенного конверта, не медля нисколько времени, отдал оный лично Пушкину и, по прочтении им тех стихов, приказал ему тотчас же оные запечатать в своем присутствии его, Пушкина, собственной печатью и таковою же другою своею, а потом сей конверт; а следующее от него, А. Пушкина, надлежащее показание по взятии у него не оставил бы, в самой наивозможной поспешности, доставить в сию комиссию при отношении.» [64]

Стихотворение С. Пушкина, посвященное Н.Н. Раевскому, пересылались ретивыми военными судьями как документ особой государственной важности и секретности!

Московский обер-полицмейстер 27 января 1827 года вызвал на допрос Александра Сергеевича Пушкина. В «Показаниях по делу об элегии » Андрей Шенье»  поэт собственноручно писал:

» Сии стихи действительно сочинены мною. Они были написаны гораздо прежде последних мятежей и помещены в элегии «Андрей Шенье», напечатанные с пропусками в собрании моих стихотворений. Они явно относятся к Французской революции, коей Шенье погиб жертвою…

    … Все сии стихи никак, без явной бессмыслицы, не могут относится к 14 декабря. Не знаю, кто над ними поставил сие ошибочное название…» [65]

Вот эти строчки, не пропущенные цензором:

                   Но лира юного певца

               О чем поет ? Поет она свободу:

                   Не изменилось до конца !

             » Приветствую тебя мое светило !

                   Я славил твой небесный лик,

                   Когда он искрою возник,

                   Когда ты в буре восходило.

                   Я славил твой священный гром,

               Когда он разметал  позорную твердыню

                   И власти древнюю гордыню

                   Развеял пеплом и стыдом;

               Я зрел твоих сынов гражданскую отвагу,

                   Я слышал братский их обет,

                   Великодушную присягу

               И самовластию бестрепетный ответ.

                   Я зрел, как их могущи волны

                   Все ниспровергли, увлекли,

               И пламенный трибун предрек восторга полный

                   Перерождение земли.

                   Уже сиял твой мудрый гений,

                   Уже в бессмертный Пантеон

               Святых изгнанников входили славны тени,

                   От пелены предрассуждений

                   Разоблачался ветхий трон;

                   Оковы падали. Закон,           

               На вольность опершись провозгласил равенство,

                   Мы воскликнули: Блаженство !

                   О горе ! О безумный сон !

                   Где вольность и закон ? Над нами

                   Единый властвует топор.

               Мы свергнули царей. Убийцу с палачами

               Избрали мы в цари. О ужас ! О позор !… [66]

Такое было гениальное предвидение Александра Сергеевича. За полгода до восстания на Сенатской площади своими стихами смог предугадать последующие события настолько, что никто не сомневался, что именно им, то есть событиям 14 декабря 1825 года, посвящены эти строки.

В мае 1926 года А.С. Пушкин покинул Москву и перебрался в Санкт-Петербург. Теперь уже и всемогущий шеф жандармов А.Х. Бенкендорф заинтересовался стихами «Андрей Шенье». 29 июня Александра Сергеевича вызывают к петербургскому обер-полицмейстеру и он вновь дает показания «По делу об элегии «Андрей Шенье»»:

«Элегия «Андрей Шенье» напечатана в собрании моих стихотворений, вышедших от цензуры 8 окт. 1825 года. Доказательство тому: одобрение цензуры на заглавном листе…» [67]

А на следующий день, 30 июня, А.Х. Бенкендорф дает поручение жандармскому генералу А.А. Волкову в Москве проверить, кто выбрал виньетку на обложке поэмы А.С. Пушкина » Цыгане » — поэт или издатель. И получив ответ, что

«… Выбор виньетки достоверно принадлежит автору, который отметил ее в книге образцов типографского шрифта, представленной ему г. Семеном… Впрочем, эта виньетка делалась не в Москве. Г. Семен получил ее из Парижа…» [68]

А.Х. Бенкендорф несколько успокоился, но дело об элегии не прекратил. 24 ноября того же года А.С. Пушкин вновь пишет показания петербургскому обер-полицмейстеру полковнику Дешау, по требованию той же комиссии военного суда:

«На требование суда узнать от меня: «каким образом случилось, что отрывок из Андрея Шенье, будучи не пропущен цензурою, стал переходить из рук в руки во всем пространстве» отвечаю: стихотворение мое Андрей Шенье было всем известно вполне гораздо прежде его напечатания, потому что я не думал из него делать тайну.» [69]

Только вмешательство императора Николая I, объявившего себя личным цензором поэта, прекратило дело о стихотворении «Андрей Шенье», оставив его без последствий для А.С. Пушкина. Но вскоре было начато новое дело по поводу авторства поэмы «Гаврилиада». К семье Раевских оно уже ни какого отношения не имело.

Пока шло разбирательство по делу о поэме «Андрей Шенье», Николай Раевский, которому она была посвящена, добирался до Тифлиса, где принял командование Нижегородским драгунским полком, стоявшим на зимних квартирах. И с весны 1826 года повёл полк в бой. Адъютантом командира полка стал юнкер Лев Сергеевич Пушкин, наконец-то послушавшийся старшего брата. По воспоминаниям Льва Павлищева, сына Ольги Пушкиной, сестры Александра и Льва:

«… Генерал Раевский очень благоволил младшему Пушкину. В Нижегородском полку Лев Сергеевич находился у Раевского в качестве адъютанта, а, в сущности, был его задушевным другом. Они были неразлучны, и дядя, вспоминая то время, говаривал: «когда мы с Раевским командовали полком, случилось то-то и то-то…» [70]

В боевой обстановке у Н.Н. Раевского не было времени на письма. Обиженный А.С. Пушкин в письме брату, отправленном 21 ноября 1827 года, делает приписку, напоминая о себе:

«…Передай Раевскому, чтобы он писал мне на батюшкин адрес…» [71]

Хотя писем было совсем не много, но и эта переписка не сохранилась.

Сохранилось письмо, написанное Александром Сергеевичем в конце января 1829 года с планом трагедии « Борис Годунов». Заканчивает он его так:

    «… Длинное мое письмо, более чем я хотел, но сберегите его. Может быть, оно мне понадобится, если придется на ум сочинить предисловие». [72]

Ответ на это письмо не сохранился. Александр Сергеевич собирался приехать на Кавказ в апреле, но приболел, и только летом смог приехать на Кавказ под предлогом свидания с братом.

Причины поездки А.С. Пушкина на Кавказ исследованы пушкинистами. Но у меня сложилось своё мнение, на основании своего жизненного опыта. Ясно одно, Александру Сергеевичу нужна была помощь друга, его совет, его моральная поддержка. Но в чём?

Его возраст подбирался к тридцати годам, и он стал жаждать создать семью. Помните:

Мой идеал теперь – хозяйка,

Мои желания – покой.

Да щей горшок, да сам большой.

Жаждал, да не получалось… Он сам писал об этом в «Евгении Онегине»:

Блажен, кто смолоду был молод,

                   Блажен, кто вовремя созрел,

                   Кто постепенно жизни холод

                   С летами вытерпеть сумел.

                   Кто странным снам не предавался,

                   Кто черни светской не чуждался,

                   Кто в двадцать лет был франт иль хват,

                   А в тридцать выгодно женат…[73]

Откровеннее не скажешь.

Получив несколько отказов при сватовстве, Александр Сергеевич решил сам поучаствовать в боях и принять смерть в бою. Об этом нигде не заявлял, но был полон решимость «сразить турку». Понятно, что в первом же бою с опытными воинами, Александр Сергеевич погиб бы. Это понимал Н.Н. Раевский, это понимал и командующий Отдельным Кавказским корпусом И.Ф. Паскевич.

13 июня в лагерь под Карсом прибыл А.С. Пушкин. М.И. Пущин вспоминал об этом:

«…Живые разговоры с Пушкиным, Раевским и Сакеном (начальником штаба, вошедшим в палатку, когда узнал, что я возвратился), за стаканом чая, приготовили нас встретить турок грудью. Пушкин радовался как ребенок тому ощущению, которое его ожидает. Я просил его не отделятся от меня при встрече с неприятелем, обещая ему быть там, где более опасности, между тем, как не желал бы его видеть ни раненым, ни убитым. Раевский не хотел его отпускать от себя, а как сам на этот раз, по своему высокому положению, хотел держать себя как можно дальше от выстрела турецкого, особенно же от их сабли или курдской пики…» [74]

(выделено мною)

В этот же день был отдан приказ двигаться на Арзерум (другое написание -Арзум, Эрзерум) через непроходимые для войск Саганлугские горы. После ночного перехода русские войска расположились на отдых лагерем у речки Инджа-Су.

В два часа пополудни человек пятьсот делибашей и курдов кинулись на казачьи аванпосты с целью провести разведку. На помощь аванпостам двинулись Донской казачий полк под командованием подполковника П.Т. Басова и Нижегородский драгунский полк. [75]

Дореволюционный историк Н.И. Ушаков отмечал в своем труде:

«… Перестрелка 14 июня 1829 г. замечательна потому, что в ней     участвовал славный поэт наш А.С. Пушкин…

         Когда войска, совершив трудный переход, отдыхали в долине Инджа-Су, неприятель внезапно атаковал нашу цепь. Поэт, в первый раз услышав около себя столь близкие звуки войны, не смог не уступить чувству энтузиазма. В поэтическом порыве он выскочил из ставки, сел на лошадь и мгновенно очутился на авнапостах. Опытный майор Семичев [командир 3-го эскадрона], посланный генералом Раевским  вслед за поэтом, едва настигнул его и вывел насильно из передовой цепи казаков в ту минуту, когда Пушкин, одушевленный отвагою, столь свойственной новобранцу воину, схватив пику после одного из убитых казаков, устремился против неприятельских всадников. Можно поверить, что Донцы наши были чрезвычайно изумлены, увидев перед собою незнакомого героя в шляпе и бурке. Это был первый и последний военный дебют любимца Муз на Кавказе…» [76]

Память о той атаке отражена Александром Сергеевичем в стихотворении «Делибаш»:

Перестрелка за холмами;

Смотрит лагерь их и наш;

На холме пред казаками

Вьется красный делибаш…[77]

Николай Николаевич Раевский понимал, что в рукопашной схватке А.С. Пушкин неминуемо погибнет, поэтому под благовидным предлогом отозвал его из цепи. Но, щадя самолюбие поэта, сделал его связным и посылал с донесениями к командующему. Декабрист А.С. Гангеблов, служивший в это время пионером (сапером), вспоминал:

«… С Раевским Пушкин занимал палатку в лагере его полка, от него не отставал и при битвах с неприятелем. Так было, между прочим, в большом Саганлугском деле. Мы, пионеры, оставались в прикрытии штаба и занимали высоту, с которой, не сходя с коня, Паскевич наблюдал за ходом сражения. Когда главная масса турок была опрокинута и Раевский с кавалерией стал их преследовать, мы завидели скачущего к нам во весь опор всадника: это был Пушкин, в кургузом пиджачке и маленьком цилиндре на голове. Осадив лошадь в двух-трех шагах от Паскевича, он снял свою шляпу, передал ему несколько слов Раевского и, получив ответ, опять понесся к нему же, Раевскому. Во время пребывания в отряде Пушкин держал себя серьезно, избегал новых встреч и сходился только с прежними своими знакомыми, при посторонних же всегда был молчалив и казался задумчивым…» [78]

Турки были отбиты при потере одного убитого и 12 раненых казаков, но своей цели они достигли, убедившись, что перед ними главные силы русской армии.

Более А.С. Пушкин в боевых действиях не участвовал. Даже сам И.Ф. Паскевич вынужден был сказать ему:

» — Господин Пушкин ! Мне вас жаль, жизнь ваша дорога для России; вам здесь делать нечего, а потому я советую немедленно уехать из армии обратно, и я уже велел приготовить для вас конвой». [79]

Тем не менее, Александра Сергеевич совершил вместе с полком поход на Арзерум (Арзум) и только смотрел со стороны на боевые действия. 27 июня  крепость Арзерум пала.  А 7 июля И.Ф. Паскевич праздновал взятие Арзерума. Войска выстроились за городом. В торжественном молебне принимали участие и армянские священники в ризах и с хоругвями, чего они не могли делать при турках, и  войска парадным шагом прошли через Арзерум. После парада состоялся торжественный обед. За столом с главнокомандующего сидели все генералы и офицеры, армянские архиепископы, турецкие сановники. Среди них выделялись своим фраком А.С. Пушкин и простой черкеской Бей-Булат, отчаянный разбойник, гроза Кавказской линии, перешедший на службу России. Закончился праздник поздним вечером иллюминацией, фейерверком и шумным весельем в русском лагере. [80]

Весь поход Александр Сергеевич проделал вместе с Нижегородским драгунским полком. Несмотря на неоднократные просьбы главнокомандующего, а И.Ф. Паскевич в тайне надеялся, что поэт воспоет его подвиги в стихах, Александр Сергеевич оставался в палатке Н.Н. Раевского. Официальной причиной отказа было то, что у Н.Н. Раевского адъютантом служит брат поэта, Лев Сергеевич, а разрешение для поездки на Кавказ было получено под предлогом встречи с братом. М.В. Юзефович, так же служивший адъютантом у Н.Н. Раевского в 1829 году, вспоминал:

«… Пушкин носил у нас щегольской черный сюртук с блестящим цилиндром на голове, а потому солдаты, не зная, кто он такой, и видя его постоянно в Нижегородском драгунском полку, которым командовал Раевский, принимали его за полкового священника и звали драгунский батюшка. Он был чрезвычайно добр и сердечен…

…В своем тесном кругу бывали у нас с Пушкиным откровенные споры. Я был ярый спорщик, он тоже. Раевский любил нас подзадоривать и стравливать. Однажды Пушкин коснулся аристократического начала, как необходимого в развитии всех народов; я же щеголял тогда демократизмом. Пушкин, наконец, с жаром воскликнул: «Я не понимаю, как можно не гордиться своими историческими предками ! Я горжусь тем, что под выборной грамотой Михаила Федоровича есть пять подписей Пушкиных». [Михаил Федорович — первый царь династии Романовых] Тут Раевский очень смешным сарказмом обдал его как ушатом воды, и спор наш кончился. Уже после я узнал, по нескольким подобным случаям, об одной замечательной черте в характере Пушкина: об его почти невероятной чувствительности ко всякой насмешке, хотя бы самой невинной и даже пошлой. Против насмешки он оказывался всегда почти безоружным и безответным. Ее впечатление поражало его иногда так глубоко, что оно не сглаживалась всю жизнь…«[81]

Здесь с Александром Сергеевичем познакомился князь В.С. Голицин, служивший в Нижегородском драгунском полку. По окончании войны В.С. Голицин занялся издательской деятельностью и в 1835 году подарил А.С. Пушкину изданную им книгу «Палермские бандиты», которая сохранилась в библиотеке поэта. А ещё, музицирующий князь написал музыку на стихотворение Александра Сергеевича. Так появился романс «Дарует небо человеку». [82]

На Кавказ Александр Сергеевич привез целый чемодан рукописей и читал своим друзьям новые произведения: «Бориса Годунова», «Евгения Онегина», стихи. Слушатели отмечали, что Лев Сергеевич читал стихи лучше брата и более выразительно, чем сам поэт. Друзья поэта рылись в чемодане, выбирая листки с понравившимися стихотворения, брали их на память. Там был найден беловой автограф поэмы «Кавказский пленник» с посвящением Н.Н. Раевскому. На основании этого посвящения Николай Николаевич забрал рукопись себе, чем вызвал зависть присутствующих.

Желание Александра Сергеевича непременно лично схватиться с турком и победить его осталось не исполненным. 19 июля поэт покинул Арзерум полный творческих планов. Он продолжал работать и в такой, непривычной для него боевой обстановке. Сохранился черновик с наброском предисловия к трагедии «Борис Годунов» датированный поэтом «19 июля. Арзрум». [83]

Наверное, какие-то стихотворения, написанные на поле боя, поэт раздарил офицерам. Поэтому так мало осталось произведений об его похождениях: небольшая повесть «Путешествие в Арзрум» да несколько стихотворений, в одном из которых были и такие строки:

» Были и я среди донцов,

                  Гнал и я османов шайку;

                  В память битвы и шатров

                  Я привез домой нагайку…» [84]

Прощаясь, Николай Николаевич дал поэту на дорогу тысячу червонцев и ящик отличного рейнвейна. [85]

Надо понимать, что живя в одной палатке с Николаем, Александр рассказал ему о своих душевных проблемах и сумел обрести душевное равновесие.

Но Николай Николаевич Раевский вскоре покинул войск. 25 августа в Килкит-Чифтике он передал Сводную кавалерийскую бригаду князю А.Б. Голицину, а Нижегородский драгунский полк – полковнику И.М. Андроникову, командиру второго дивизиона полка и выехал в Тифлис принимать командование дивизией. [86]

И не знал Николай Николаевич, что об этой поездке появятся два рапорта на Высочайшее имя, и что И.Ф. Паскевич вынужден будет отдать приказ возбудить против Н.Н. Раевского дело. Н.И. Лорер вспоминал:

«… Однажды Раевский пригласил к себе обедать Чернышева и многих других, сосланных на Кавказ, и флигель-адъютанта N. Я не называю его полным именем, потому что мне и теперь стыдно за его поступок. Этот мелкий куртизан, выскочка, счел своею обязанностью донести государю об вольном и дружеском обращении Раевского с разжалованными людьми, и государь сделал строгое замечание Паскевичу, написав: «Не советую вам пробовать мое терпение. Раевского арестовать на гауптвахте на 2 месяца». Паскевич, в свою очередь, вышел из себя и кипятился много, но, зная Раевского за полезного офицера,  удовольствовался наказать его домашним арестом…» [87].

После домашнего ареста Николай Николаевич вынужден был оставить Кавказ.

Пока велось следствие, Н.Н. Раевский находился под домашним арестом, у него умер отец генерал от кавалерии Н.Н. Раевский-старший. Но Николай слишком поздно узнал об этом…

Конец 1829 года – начало 1830 года было не лёгким и для А.С. Пушкина. Вернувшись с Кавказа, он был вынужден отчитываться за самовольную поездку и участие в боевых действиях. В журналах печатались нападки на него. В январе 1830 года он обращается к А.Х. Бенкендорфу с просьбой разрешить совершить путешествие во Францию или в Италию, или войти в состав посольства, отправляющегося в Китай. Но в поездке за границу отказано, а в состав посольства его не включили по причине «полного комплекта чиновников нашей миссии».  В январе же он вновь обращается к А.Х. Бенкендорфу, хлопоча о пенсии С.А. Раевской, вдове генерала Н.Н. Раевского-старшего. Её сыновья в то время находились далеко от столицы. [88]

Узнав, что Н.Н. Раевский-младший должен приехать в Полтаву, где жил, без права выезда, его брат Александр, А.С. Пушкин в марте 1830 года добивается разрешения на поездку в Полтаву. Эта поездка была ему нужна, очень нужна. Иначе бы он не писал всесильному А.Х. Бенкендорфу:

«…убедительно прошу Ваше превосходительство разрешить мне съездить туда с ним повидаться…» [89]

Но ВЫСОЧАЙШЕГО дозволения на это не последовало.

Нам остаётся только предполагать, почему Александр Сергеевич стремился встретиться с братьями Раевскими. Что он им хотел рассказать, чем поделится? Как  после этой поездки повернулась бы судьба поэта? Почему ему не разрешили? Вопросы, на которые уже нет ответов.

Хотя ответ можно предположить.

В 1830 году А.С. Пушкин повторно сватается к восемнадцати­летней московской красавице Н. Гончаровой.  Мать Натальи Гончаровой была не в восторге от бедного, да ещё находящегося в опале жениха. Однако дочь, сама не богатая, была не против брака и 6 мая 1830 года состоялась помолвка, что вызвало удовлетворение даже у императора. Александр Сергеевич стал готовиться к свадьбе.

Как бы, не о своей будущей жизни, о предполагаемом сватовстве и женитьбе хотел посоветоваться Александр Сергеевич с братьями Раевскими. Получается, что они были для А.С. Пушкина, в тот период, самими доверенными лицами… А иначе, зачем ехать в Полтаву?

Но Николай Николаевич поселился в своих имениях в Крыму, а А.С. Пушкин, занятый приготовлениями к свадьбе, уже не собирался с ним встретиться.

В конце 1831 или в начале 1832 года Н.Н. Раевский был вызван к военному министру и приехал в Петербург. 12 января 1832 года А.С. Пушкин дал обед в своей квартире в доме Брискорн на Галерной улице в  честь генерала-героя. На него были приглашены В.А. Жуковский, И.А. Крылов, П.А. Вяземский и обсуждались различные способы защиты Н.Н. Раевского. После этого обеда вместе с А.С. Пушкиным Николай Николаевич написал письмо военному министру. Подлинник письма с правкой поэта хранится в Институте русской литературы:

«… Я принял смелость всепокорнейше просить Ваше Сиятельство довести до Высочайшего сведения мое оправдание и испросить мне возвращение наград, коих удостоен был представлениями начальства.

Его Императорскому Величеству благоугодно было не только соизволить на всеподданнейшую просьбу мою, но и определить меня на действительную службу.

С чувством благоговения и глубочайшей благодарности принял я Высочайшую Милость. Но после смерти отца моего, судьба моего семейства лежит на мне. И как въезд в столицы запрещён старшему брату моему, то я должен наместо его заниматься делами нашего имения и думать об устройстве двух сестёр, разделяющих с братом его уединение.

Не осмеливаюсь озабочивать преждевременно Высочайше внимание, но вынужден испрашивать себе позволение проживать в Петербурге и в Москве, сохраняя моё назначение».[90]

Вскоре Николай Николаевич встретился приватно с Л.В. Дубельтом, служившим под началом его отца с июня 1815 года по май 1822 года, и всесильным шефом жандармов А.Х. Бенкендорфом. Разговор был домашним, без чинов. 26 января П.А. Вяземский извещал жену:

«… Сейчас у меня Раевский просил меня сообщить Орлову, что он получает Анну через плечо, что он совершенно вычищен во мнении государя назло Паскевичу и Чернышеву и что пока он останется здесь еще, чтобы, если можно поправить дела брата. В этом ему помог Бенкендорф, которым он очень доволен «. [91]

17 апреля 1832 г. Н.Н. Раевский запиской просил А.С. Пушкина навестить его:

» Дорогой мой, я хотел было сегодня утром приехать к тебе, что бы засвидетельствовать мое почтение твоей жене, но из-за сильной простуды мне придется сидеть несколько дней дома. Навести меня, ради Бога, мне очень нужно посоветоваться насчет одного письма, которое я должен написать по поводу брата — пообедаем вместе.»

(оригинал — на французском языке) [92]

Это письмо — обращение к императору от имени Софьи Алексеевны, матери Н.Н. Раевского, которое друзья сочинили вместе. Это дает повод думать, что над всеми прошениями, поданными в этот период, Н.Н. Раевский и А.С. Пушкин работали вместе. И часто встречались.

Но вместо царя, только в конце июня ответил А.Х. Бенкендорф:

    «… Сын Ваш, как известно Вашему Превосходительству, дозволил себе дерзкий поступок в присутствии самой ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ и тем произвел даже ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ беспокойство. За таковым действием его, уже не прилично было бы, как Вы, милостивая Государыня, конечно, сами изволите со мной согласиться, появление его в столицах, где легко бы могло ему случиться встретить ГОСУДАРЫНЮ ИМПЕРАТРИЦУ и тем возобновить неприятное впечатление, произведенное им на ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО…

     … Я не считаю приличным и не осмеливаюсь ходатайствовать у ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА о дозволении ему въезда в оные [ столицы ]…» [93]

Хлопоты за судьбу Александра увенчались успехом только через полтора года, когда с него была снята опала и разрешено проживание в Москве и Санкт-Петербурге.

У самого Николая Николаевича дела шли внешне неплохо. 2 июня 1832 года он был назначен командиром 2-й бригады 2-й конно-егерской дивизии, то есть на тот же пост, который он занимал на Кавказе. Но долго не служил, и 14 марта 1833 года Н.Н. Раевский окончательно вышел в отставку.[94]

После этого он, в основном, жил в Крыму, в  имении Тессели близь Фороса, купленным ещё его отцом. Оно находилось недалеко от имения дюка Ришелье, под Гурзуфом, о котором А.С. Пушкин писал брату Льву 24 сентября 1820 года:

«… Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой ни когда не наслаждался, — счастливое полуденное небо, прелестный край; природа удовлетворяющее воображение — горы, сады, море…» [95]

В наброске, озаглавленном «Отрывок из письма к Д.»,  Александр Сергеевич дал более красочное описание имения:

«… Между тем корабль остановился в виду Юрзуфа. Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленных к горам; тополя, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный….»[96]

Хозяйственные заботы, хлопоты за родственников заставляли Н.Н. Раевского выезжать в Москву, в Петербург и в имение в Усть-Рудице под Петербургом, где находилась фарфоровая фабрика, заложенная прадедом  — Михайло Васильевичем Ломоносовым. Теперь правнук пытался возродить её и возобновить производство фарфоровой посуды. Одновременно с ним  и М.Ф. Орлов, муж сестры Екатерины, в своем имении в Милятине под Москвой пытался устроить хрустальную фабрику. Но эти затеи закончились неудачей. Генералы оказались плохими предпринимателями. [97]

Летом 1833 года распространился слух о смерти одного из братьев Раевских. А.С. Пушкин, уже выехавший из Петербурга на Урал для сбора материалов для книги о восстании Емельяна Пугачева, 27 августа в Москве  встретился с Николаем Николаевичем, о чем писал жене:

«… Здесь Раевский Николай. Ни он, ни брат его не умирали – а умер какой-то бригадир Раевский…» [98]

В следующем письме жене, отправленном 2 сентября 1833 года из Нижнего Новгорода, Александр Сергеевич сообщал подробности:

«… В книжной лавке встретил я Николая Раевского. Sacre chien, — сказал он мне с нежностью, — pourquoi n’eles-vous pas venu me voir ? — Animal — отвечал я ему с чувством, — qu’avezvous fait de mon manuscrit petit-russien ? [ Cукин сын, почему ты не зашел ко мне ? Скотина, что ты сделал с моей малороссийской рукописью ?]. После сего поехали мы вместе как ни в чем не бывало, он держал меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроем с бутылкой мадеры)…» [99]

Можно представить радость друзей от этой встречи, особенно когда Александр сообщил Николаю известие о его смерти. Конечно, А.С. Пушкин поделился своими планами и, надо полагать, что именно тогда у Н.Н. Раевского зародилось желание написать повесть о восстании Степана Разина. Вот только не установлено, о какой малороссийской рукописи А.С. Пушкина шел у них разговор. Может быть об «очерках истории Украины», от которой остались только вводные главы? Так же не ясно, в какой книжной лавке могли встретиться друзья. Скорее всего, в Университетской лавке на Страстном бульваре, которую содержал Александр Сергеевич Ширяев. Об этой лавке современники говорили, что она «лучшая и богатейшая» [100]

Ни кого из исследователей не удивляет, что поэт А.С. Пушкин встретился с генералом Н.Н. Раевским не где-нибудь, а именно в книжной лавке. Эта встреча показывает, что, хотя переписка друзей и прервалась, но дружба не прекратилась. И ещё то, что Н.Н. Раевский одним из первых читал рукописи А.С. Пушкина, делал замечания, критиковал, и даже одну рукопись не вернул. Возможно, решил использовать её для работы над историей Степана Разина.

В ноябре 1833 года Николай Николаевич вновь приехал в столицу хлопотать как за своих близких, так и за себя, надеясь получить назначение на службу. Он постоянно встречался с Александром Сергеевичем и 8 декабря обедал у его родителей, приехавших в Петербург и снявших квартиру на Гагаринской улице.

Друзья, как и прежде, собирались вместе, обсуждали различные проблемы, не только литературные. Н.Н. Раевский дал А.С. Пушкину прочитать список с мемуаров Екатерины II и тот их переписал. Сохранилось первых 10 страниц этой копии, сделанные рукой Александра Сергеевича. Тот, в свою очередь, передал Николаю Николаевичу собранные им материалы о Степане Разине, рассказывал о своем путешествии на Урал. [101]

В январе следующего года, в Петербурге, Н.Н. Раевский вручил А.С. Пушкину тарелки с видами пригородов Санкт-Петербурга, изготовленные на восстановленном им фарфоровом заводе, и книгу М.Ф. Орлова «О государственном кредите», изданную в Москве в 1833 году. Эта книга храниться в библиотеке Пушкинского музея в Петербурге. [102]

Где-то в феврале 1834 года В.А. Жуковский послал записку А.С. Пушкину:

       » Раевский будет у меня нынче к вечеру. Будь и ты, привези брата Льва и стихи или хоть прозу, если боишься Раевского. Порастреплем Пугачева.                        

                                                               Ж.

                                                             Четверг.

    Собрание открывается в 9 часов «. [103]

По всей видимости, именно после этого «собрания» Лев Пушкин писал М.В. Юзефовичу 21 февраля 1834 года:

«… Раевский еще здесь, его денежные дела идут хорошо; не знаю, сколько времени он еще пробудет здесь, но хотелось бы уехать вместе с ним. Если это может быть тебе интересно. Сообщу, что он роется в архивах и занимается русской историей, о которой раньше не имел ни какого понятия…» [104]

Но и М.В. Юзефович знал, что Николай Николаевич увлекся историей глубоко и серьезно и сам пересылал ему редкие книги. Так, 14 апреля он писал Н.Н. Раевскому из Киева:

«Я купил мемуары Курбского, которые тотчас Вам пошлю, как только они будут завершены».

Для Николая Николаевича закупали книги по ботанике и истории в Москве и Петербурге его мать и сестра Екатерина, которым он присылал списки интересующих его книг. [105]

Англичанин Роберт Ли, живший в Москве в 30-е годы, вспоминал о полковнике Н.Н. Раевском:

«… Я был удивлен большой коллекцией всех лучших книг по истории,    политике и химии, а так же переводов лучших английских сочинений на французский…»

В апреле 1834 года Николай Николаевич получил допуск на работу в архивах Министерства иностранных дел. И полтора века назад это была не простая задача, как и сейчас. И принцип был тот же: прошение, отношение, получение разрешения. Приводим письмо директора Главного архива МИД А.Ф. Малиновского Н.Н. Раевскому от 7 апреля 1834 года:

              » Милостивый государь Николай Николаевич !

         Получив через ЕГО СИЯТЕЛЬСТВО ВИЦЕ-КАНЦЛЕРА ВЫСОЧАЙШЕЕ ПОВЕЛЕНИЕ снабжать Ваше Превосходительство сведениями из Главного Архива Министерства иностранных дел о сношениях России с Азией и особенно с Персией со времен вошествия на престол Императора Петра Великого до смерти шаха Надира в 1747 году, покорно прошу Вас, Милостивый Государь, ежели Вам угодно, повидаться со мною завтрешняго утра или пожаловать в Архив после завтра 9-го числа сего

Апреля в начале второго часа пополудни для предварительного по делу сему объяснению.» [106]

Не надо думать, что такие строгости были только у Н.Н. Раевского. С аналогичным столкнулся и А.С. Пушкин, когда просил разрешения работать в архивах с материалами по истории царствования Петра I. Ему разрешили при условии зачисления на службу! На официальном его заявлении шеф жандармов А.Х. Бенкендорф наложил резолюцию:

«Написать гр. Нессельроде, что ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР велел его принять в Иностранную коллегию с позволением рыться в старых архивах для написания Истории Петра Первого». [107]

Александр Сергеевич серьезно относился к намерениям Николая Николаевича и помогал Н.Н. Раевскому в сборе материалов. Друг А.С. Пушкина, известный библиофил С.А. Соболевский, специально подбирал редкие книги о восстании Степана Разина. [108]

По воспоминаниям генерала П.Х. Граббе, попавшего к Н.Н. Раевскому на обед в январе того же года, на который был приглашен А.С. Пушкин:

«… Он [Пушкин]занят был в то время историею Пугачева и Разина; последним, казалось мне, более. Он принес даже с собой брошюру на французском языке, переведенную с английского и изданную в те времена одним капитаном английского флота…» [109]

Под влиянием рассказов А.С. Пушкина о путешествии по местам восстания Емельяна Пугачёва, Н.Н. Раевский решил совершить путешествие по Разинским местам, по Волге и Дону. Но на это необходимо было истребовать ВЫСАЧАЙШЕГО ПОВЕЛЕНИЯ, которого не последовало. Так и остался неосуществленным замысел Н.Н. Раевского «писать историю о разбойнических подвигах» Степана Разина. Хотя возможно, что Николай Николаевич что-то и писал. Но наследники ничего не нашли.

В феврале 1834 года Н.Н. Раевский покинул Петербург. Накануне Александр Сергеевич приходил с ним попрощаться. Это была последняя их встреча. [110]

В феврале 1837 года в Крым пришла весть о трагической гибели Александра Сергеевича Пушкина. Смерть друга сильно потрясла Николая Николаевича. Он пишет отцу поэта, прося написать все подробности, и получает длинное обстоятельное письмо. Баронесса Беркхейм, знакомая Н.Н. Раевского, писала ему из имения «Артек», выражая соболезнования:

«… Если Вы так огорчены смертью поэта, то я, не знавшая его лично, так горюю об его смерти все эти дни…» [111]

Так, трагически закончилась эта великая дружба, подарившая нам не мало замечательных стихотворений и поэм. И вериться, что если бы Николай Раевский в том трагическом феврале 1937 года был бы в Петербурге, он бы не допустил дуэли…

 

Л И  Т  Е  Р  А  Т  У  Р  А

 

1. Русский биографический словарь СПб т. 15 стр. 402
2. Б.С. Мейлах «Декабристы и Пушкин» г. Иркутск Восточно-Сибирское книжное издательство 1987 г. стр. 12
3. «Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина 1799 – 1826 гг.» Составитель М.А. Цявловский М, изд. «Наука» 1991 г., стр. 84
4. Б.Н. Тарасов «Чаадаев» М изд. «Молодая гвардия» серия «Жизнь замечательных людей», 1986 г. – 448 с., ил., стр. 50 – 51
5. Сборник «Друзья Пушкина», составление В.В. Кунина, в двух томах М, изд. «Правда» 1986 г. т. 1 – 640 с., Стр. 482, 484, 518
6. А.А. Лебедев «Чаадаев» серия «Жизнь замечательных людей» М. изд. «Молодая гвардия» 1965 г. – 270 с. – стр. 44
7. П.В. Анненков « Материалы для биографии Пушкина» М. изд. «Современник» 1984 г. 476 с. стр. 48, 64
8. Русский биографический словарь СПб т. 15 стр. 402
9. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах М. изд. » Художественная литература » 1987 г. т. 1, 735 с., стр. 194 – 195
10. «Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина 1799 – 1826 гг.» Составитель М.А. Цявловский М, изд. «Наука» 1991 г., стр. 146, 649
11. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах М. изд. » Художественная литература » 1987 г. т. 1 — 735 с., стр. 194 – 195
12. А.П. Керн «Воспоминания, дневники, переписка» М. изд. «Правда» 1989 г. 480 с., стр. 92
13. Русский биографический словарь СПб т. 15 стр. 402
14. Б.Н. Тарасов «Чаадаев» М изд. «Молодя гвардия» серия «Жизнь замечательных людей», 1986 г. – 448 с., ил., стр. 52
15. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. АСТ 1999 г. стр. 39
16. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. «АСТ» 1999 г. стр. 491.
17. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. АСТ 1999 г. стр. 156
18. Ю.М. Лотман «Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий» Л. изд. «Просвещение» Ленинградское отделение 1983 г. 4126 с., стр. 108
19. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. «АСТ» 1999 г. стр. 39.
20. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10, 902 с., стр. 17, письмо № 13
21. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10, 902 с., стр. 17, письмо № 13
22. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах М. изд. «Художественная литература» 1987 г. т. 1 — 735 с., стр. 718
23. П.В. Анненков «Материалы для биографии А.С. Пушкина» М. изд. «Современник» 1984 г. – 476 с., портр. — стр. 88
24. М.Н. Волконская «Рассказ, записанный П.И. Бартеньевым» в сборнике «А.С. Пушкин в воспоминаниях современников» М. Изд. «Художественная литература» 1974 г. т. 1, 544 с., стр. 216 — 217
25. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М.1958 г. т. 10, 902 с., стр. 19, письмо № 13
26. Б.А. Трубецкой «Пушкин в Молдавии» — 5-е изд. перераб. и доп. – Кишинев: Лит. артистикэ, 1983. – 395 с., ил., стр. 64, 119
27. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10, 902 с., стр. 20, письмо № 15
28. А.С. Пушкин «Кавказский пленник» Сочинения в трех томах т. М. изд. «Художественная литература» 1986 г.- 527 с., стр. 3
29. Р.Г. Жуйкина «Портретные рисунки Пушкина. Каталог атрибуций» СПб изд. «Дмитрий Буланин» 1996 г. стр. 299
30. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах т. М. изд. » Художественная литература » 1987 г. — 735 с., стр. 230
31. Б.А. Трубецкой «Пушкин в Молдавии» — 5-е изд. перераб. и доп. – Кишинев: Лит. артистикэ, 1983. – 395 с., ил., стр. 293
32. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах т. М. изд. » Художественная литература » 1987 г. — 735 с., стр. 239
33. Р.Г. Жуйкина «Портретные рисунки Пушкина. Каталог атрибуций» СПб изд. «Дмитрий Буланин» 1996 г. стр. 254
34. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. «АСТ» 1999 г. стр. 194, 217, 343.
35. А.С. Пушкин » Кавказский пленник » Сочинения в трех томах т. М. изд. «Художественная литература» 1986 г.- 527 с., стр. 20
36. Р.Г. Жуйкова «Портретные рисунки Пушкина. Каталог атрибуций» СПб изд. «Дмитрий Буланин» 1996 г., стр. 34 – 35, 297
37. «Декабристы. Биографический справочник» под ред. академика М.В. Нечкиной М. изд. «Наука» 1988 г., стр. 153
38. Б.Н. Тарасов «Чаадаев» М изд. «Молодя гвардия» серия «Жизнь замечательных людей», 1986 г. – 448 с., ил., стр. 52
39. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г., т. 10, 902 с., стр. 43, письмо № 34
40. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г., т. 10, 902 с., стр. 70, письмо № 57
41. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г., т. 10 стр. 62, письмо № 48
42. «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина» составитель М.А. Цявловский изд. » Слово » 1999 г. т. 1  стр. 302, 326
43. «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина» составитель М.А. Цявловский изд. » Слово » 1999 г. т. 1  стр. 230, 232
44. «Декабристы. Биографический справочник» под ред. академика М.В. Нечкиной М. изд. «Наука» 1988 г., стр. 153
45. «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина» составитель М.А. Цявловский изд. » Слово » 1999 г. т. 1  стр. 376. Р.Г. Жуйкова «Портретные рисунки Пушкина. Каталог атрибуций» СПб  изд. «Дмитрий Буланин» 1996 г. стр. 297.
46. Р.Г. Жуйкова «Портретные рисунки Пушкина. Каталог атрибуций» СПб изд. «Дмитрий Буланин» 1996 г. стр. 43. 97, 98, 257, 296, 297
47. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г., т. 10 стр. 62, письмо № 67
48. «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина» составитель М.А. Цявловский изд. » Слово » 1999 г. т. 1  стр. 376
49. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. «АСТ» 1999 г. стр. 44.
50. «Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина 1799 – 1826 гг.» Составитель М.А. Цявловский М, изд. «Наука» 1991 г., стр. 531
51. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 161, письмо № 149 на французском языке
52. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. «АСТ» 1999 г. стр. 491.
53. «Архив Раевских» СПб 1908 г. т. I стр. 251 на французском языке
54. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 162 — 163, письмо № 149 на французском языке
55. Т. Галушко «Раевские мои» Л. Лениздат 1991 г. стр. 113.
56. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 162 — 163, письмо № 159 на французском языке.
57. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 181 — 181, письмо № 166.
58. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах т. М. изд. «Художественная литература» 1987 г. — 735 с., стр. 345
59. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 190, письмо № 174.
60. А.В. Розен » Записки декабриста » в сборнике » Мемуары декабристов » М. Изд. “Правда » 1988 г. стр. 106
61. «Декабристы. Биографический справочник » под ред. академика М.В. Нечкиной М. изд. » Наука » 1988 г.  стр. 152 — 153, 189
62. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 147, письмо № 182 и 183
63. » Декабристы. Биографический справочник » под ред. академика М.В. Нечкиной М. изд. » Наука » 1988 г. стр. 29, 307
64. цитируется по В. Вересаев » Пушкин в жизни » Минск изд. » Мастацкая литература » 1986 г. стр. 55
65. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 632 — 633
66. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах М. изд.» Художественная литература » 1987 г. т. 1 стр. 345 – 346
67. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 633
68. цитируется по В. Вересаев » Пушкин в жизни » Минск изд. » Мастацкая литература » 1986 г. стр. 78
69. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 634
70. Лев Павлищев » Из семейной хроники » в журнале » Русская старина » 1896 г. том 87 стр. 565
71. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10, 902 с.,   стр. 238, письмо №  243 на французском языке.
72. П.В. Анненков «Материалы для биографии А.С. Пушкина» М. изд. «Современник» 1984 г. 476 с. стр. 138 — 140
73. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах т. 2. М. изд. » Художественная литература » 1986 г. — 527 с., стр. 230
74. М.И. Пущин «Встреча с Пушкиным за Кавказом » в сборнике « А.С. Пушкин в воспоминаниях современников » М. Изд. « Художественная литература » 1974 г. т.2 560 с. стр. 91
75. В.А. Потто » Кавказская война » изд. » Кавказский край » Ставрополь    1993 г. т. 4 стр.  315 – 321
76. цитируется по В. Вересаев «Пушкин в жизни» Минск изд. «Мастацкая литература» 1986 г. стр. 171
77. А.С. Пушкин Сочинения в трех томах М. изд. «Художественная литература» 1987 г. т. 1, 735 с,. стр. 457
78. А.С. Гангеблов «Воспоминания декабриста» М. 1888 г. стр. 188
79. В. Вересаев «Пушкин в жизни» Минск изд. «Мастацкая литература» 1986 г. стр. 174, 177
80. В.А. Потто «Кавказская война» изд. «Кавказский край» Ставрополь 1993 г. т. 4 стр.  360 – 380
81. М.В. Юзефович «Воспоминания о Пушкине» в журнале «Русский архив» 1860 г. т. III стр. 435, 441
82. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. » АСТ » 1999 г. стр. 246.
83. А.С. Пушкин сочинения в десяти томах М. изд. «Художественная литература» 1976 г., т. 6, 598 с., ил, стр. 381
84. А.С. Пушкин «Был и я среди донцов…» Сочинения в трех томах М. изд. «Художественная литература» 1987 г. т. 1 стр. 463
85. М.И. Пущин «Встреча с Пушкиным за Кавказом» в сборнике «А.С. Пушкин в воспоминаниях современников» М. Изд. «Художественная литература» 1974 г. т.2 560 с. стр. 94, 95
86. В.А. Потто «Кавказская война» изд. «Кавказский край» Ставрополь 1993 г. т. 4 стр. 409 – 437
87. Н.И. Лорер «Записки моего времени» в сборнике «Декабристы на Кавказе» Краснодарское книжное издательство 1985 г. стр. 472
88. П.В. Анненков «Материалы для биографии А.С. Пушкина» М. изд. «Современник» 1984 г. 476 с. стр. 233
89. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г., т. 10, 902 с., стр. 276, 807, письмо № 304 на французском языке
90. «Архив Раевских» т. II, СПб 1909 г., стр. 107 – 108
91. Т. Галушко «Раевские мои» Л. Лениздат 1991 г. стр. 109 — 110
92. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений М. изд. Академии наук СССР 1948 г. т. 18, 662 с., стр. 18
93. Т. Галушко «Раевские мои» Л. Лениздат 1991 г. стр. 111, «Пушкинская энциклопедия » М. изд. » АСТ » 1999 г. стр. 492.
94. «Декабристы. Биографический справочник» под ред. академика М.В. Нечкиной М. изд. «Наука» 1988 г. стр. 154
95. «Русский биографический словарь» СПб  1904 г. т. 15, стр. 403; А.С. Пушкин. Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10, 902 с.,  стр. 19, письмо № 13
96. А.С. Пушкин «Отрывок из письма к Д.» Сочинения в трех томах М. изд. «Художественная литература » 1987 г. т. 3, 528 с.,  стр. 370
97. Т. Галушко «Раевские мои » Лениздат 1991 г. стр. 112 – 113
98. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г. т. 10 стр. 441, письмо № 526
99. А.С. Пушкин Полное собрание сочинений изд. Академии наук СССР М. 1958 г.  т. 10 стр. 443, письмо № 528
100. Н.М. Волович «Пушкинские места Москвы и Подмосковья» М. изд. «Московский рабочий» 1979 г. 232 с. стр. 203
101. «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина» сост. М.А. Цявловский » М. изд. » Слово » 1999 г. т. 4 стр.119, 121
102. «Пушкинская энциклопедия» М. изд. «АСТ » 1999 г. стр. 492.
103. Т. Галушко «Раевские мои » Лениздат 1991 г. стр. 112
104. «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина» сост. М.А. Цявловский » М. изд. » Слово » 1999 г. т. 4 стр. 151
105. Архив Раевских т. 2 стр. 151, 119-120
106. Т. Галушко «Раевские мои » Лениздат 1991 г. стр. 114, «Архив Раевских» т. II, СПб 1909 г., стр. 107 – 108
107. Т. Галушко «Раевские мои » Лениздат 1991 г. стр. 115
108. «А.С. Пушкин в воспоминаниях современников» М. Изд. «Художественная литература» 1974 г. т.2, 560 с., стр. 457
109. Граф П.Х. Граббе «Из памятных записок» в журнале «Русский архив» № 1 за 1873 г., стр. 785
110. «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина» сост. М.А. Цявловский » М. изд. » Слово » 1999 г. т. 4 стр. 167
111. Баронесса Л.С. Врангель » Семья Раевских » Париж 1955 г. стр. 50

Сергей Александрович Санеев,

секретарь Новороссийского исторического общества.