Главная / Хайфаинфо - Литературная гостиная / ЕЛЕНА ФОГЕЛЬЗАНГ : ВЗГЛЯД НА МИР

ЕЛЕНА ФОГЕЛЬЗАНГ : ВЗГЛЯД НА МИР

(Посвящается мамам, или о том, чего могло и не быть)

«Ты смотришь на всё мамочкиными глазами. Стыдись, Сергей! Мужик тридцати лет – мамин подкаблучник»,  — жена хотела ещё что-то сказать, но захлебнулась возмущением и непривычной экспрессией. Это был их первый скандал за полгода супружеской жизни. Даже в неправедном гневе Вика была невероятно хороша. Такой он её ещё не видел. Лёгкое подспудное ощущение гордости за свой безошибочный выбор (какая прозорливость, какой глаз-алмаз!)  проснулось где-то в самолюбивой глубине. Он спохватился и влез в крохотную паузу в сверхэмоциональной проповеди супруги:
«Ты знаешь, я, в некотором смысле, никогда не был мужиком, — тихо оправдался Сергей. – Мачизмом не страдаю. А что до маменькиного сынка, так на всей Земле нас только двое — я  у мамы один и мама у меня одна. Других не будет».
«А я?! — перебил его повествование Викин вопль. – Я что, не человек!?»
«Я думал,  ты тоже — наша. Но, видимо, ошибся. Понимаю твоё недовольство. Две недели я работал, как проклятый, не уделял тебе должного внимания, но ведь и от тебя его не требовал. А вот маму забросил – это точно. Думал,  вот-вот  закончу проект и смогу заявиться к ней с тобой. Посидим, поболтаем. Незаметно поможем по дому. Съездим на рынок. Наберём всего, пополним маме холодильник, аптечку. Так получилось.
И почему нам нельзя отпраздновать это Восьмое марта с ней?  Ей был бы двойной праздник, а мы ничего не потеряем. В ресторан можно в любой другой вечер попасть».
«Ах, в другой!  А то, что я — тоже человек и имею свои планы на праздник, свои взгляды?!  Это как?»,  — из прекрасных Викушиных глаз уже брызнули злые, прозрачные  слёзы, она шмыгнула побагровевшим классическим носиком и дёрнула по нему ручкой справа налево, не менее классическим жестом беспризорника. Вот тебе и королева красоты!
«Я для тебя — ничто. Женись на своей драгоценной мамочке. Ухаживай, советуйся.  Конец любви. Завяли помидоры»,  — Вика метнулась в любовно продуманную прихожую,   зазвенела цепочка, щёлкнул замок и хлобыстнула дверь.
«Какой ты человек? Ты ещё только начало человека»,  — пробормотал Сергей  о юной супруге и пожалел такую красивую и покинутую прихожую. Ведь он рисовал и создавал её своими  руками  для молодой жены. Как, впрочем, и всю квартиру – образец вкуса и удобства. Иначе и быть не могло – модный и очень востребованный художник (дизайнер по-современному). Никакого авангарда, в первую очередь —  очарование, удобство и уют.
Видимо, он ошибся. Красота и молодость в женщине — ещё не всё. Но Виктория и правда потрясла, задела его слабость к прекрасному. Девочка-статуэтка слоновой кости. Вся обтекаемая, без модных косолапых ходуль от подмышек,  с ножками сорок последнего размера. Когда Сергею на глаза попадались ступни манекенщиц в раздевалках, бывал  там модный художник перед показами Haute Couture, ему становилось  немного дурно.
Жена же не имела ни малейшего изъяна – Елена Троянская, соперница богинь.
Но, оказывается,  ей непереносимо, что муж, якобы, смотрит на мир материными глазами. А чьими глазами ещё он может смотреть? И не глазами, а глазом.
Виктория пока была не в курсе, что один глаз у мужа —  искусственный, протез. Шикарный, но искусственный. Она ещё сетовала когда-то, жаль, мол, Серёженька — такой красавец,  носит очки. Без них он был бы – предел мечтаний. Предел этот хранил в душе страшное. И ни совесть, ни физиология не давали ему забыться.
Происходило всё четыре года назад. В памяти опять, вопреки желанию, возникли боль, ужас, угроза полной слепоты молодого художника на взлёте, когда душа была полна проектами, сиянием красок и планов, а голова и руки — уже крепки опытом.
Роковой случай. Оба глаза, оба глаза!  Вечная темнота впереди.  Сергея затошнило, так сознание отреагировало на воспоминание о попытке самоубийства. Сам он старался навек похоронить тот стыд, когда юная сестричка  офтальмологического центра буквально выдернула его из неумело пристроенной петли. Лицо защипало от прилившей к нему крови. Не научился пока Сергей не краснеть.
Не было у него тогда мыслей о долге перед матерью, о скандале в суперклинике.
Да и какое ему в то время до всего этого могло быть дело!
Но о матери он забыл непростительно, а она о нём не забыла.
Мутный кошмар воспоминаний едва хранил операцию, какое-то время последующей мучительной неизвестности, стянутой стерильной повязкой слепоты.
Мама…   Голос её был всегда рядом, она болтала глупости о знакомых художниках, разные сплетни. Он ещё злился на эту болтовню.
Потом было зеркало, где отразился не его привычный тёмно-шоколадный глаз.  Тот, что вопреки кошмару видел себя, был зелёный с яркой точкой зрачка. Чужой, но всё-таки  чем-то знакомый.
А на следующий день мама села на стул у его кровати, почему-то тоже в халате и с пиратской повязкой на родной жемчужной головке. Он даже не сразу позволил себе понять,  что произошло.
С тех проклятых и благословенных дней  он видел мир мамиными глазами, глазом.
И планы, и мечты того времени исполнились, потому что мама поделилась с ним своей возможностью видеть. Может ли Сергей забыть об этом? Она, родная, утешала его, смеясь,  говорила:
«Сверхзапланированная жертва — то есть, пока он рос у неё под сердцем, жертвы стройматериалов были запланированы физиологией, а глаз — это уже сверх плана. – Но тебе, Серый, глаза нужнее.  Я ведь тоже вижу. Привыкнем. Где наша не пропадала?..».   Да, они привыкли. Правда, как привыкла мама,  он не знал.
Сергей распахнул окно на весеннюю  мокрую улицу, щёлкнул зажигалкой. Называется – бросил курить.
По подоконнику запрыгал наглый, весёлый и толстый воробей. Этого Серого за полгода приманила жена, Вика. Она ему жутко радовалась. В их семействе пудик  торжественно назывался   «домашнее хозяйство», вместе со всем множеством цветов, насильственно разводимых мамой. Оказывается,  и эта «бестактность» невероятно бесила сноху, его жену. Что ж, он, конечно, виноват. И не только перед женой. Перед матерью — тоже. Заработался. Обо всём забыл.  Возможно, не столько забыл,  сколько подсознательно надеялся – пронесёт,  успеется.    Не пронесло. Сергей попробует что-то объяснить юной супруге, но мама…   её он не бросит. Хватит малодушия и эгоизма. Если Вика непримирима, значит,  он будет один. Нет — с мамой. Мамин сын.
Не один день роились в Сергеевой «артистической» голове эти горькие мысли.
Вопреки ожиданиям, Вика не пришла в их уютное гнёздышко ни завтра, ни послезавтра. Её не было уже неделю. Давно отпоздравляли женщин. Давно уж отмычал Сергей матери заведомое и не слишком правдоподобное враньё  по поводу долгого и загадочного отсутствия снохи. Уносясь в вихре гнева, Виктория прошипела тогда, что она найдёт, где отпраздновать сей второстепенный праздник приятнее, чем в свекровиной компании.
Подруга  Евгения, гениальный кутюрье – дизайнер причёсок всего «света» и «полусвета», намекнула по телефону, что «Самоизгнанница» кипит и плюётся огнём. Сергеево холостячество — не за горами. Что ж, насильно мил не будешь.
Он завёз матери обещанную звуковую книгу-детектив и дополнительно CD с классической музыкой. Пора ей поберечь единственный глаз. На редкость быстро промчался по пустеющим улицам   и въехал в собственный двор.  На часах высвечивалось десять. Последние дни возвращение домой превратилось для Сергея в малоприятную  процедуру.  Оказывается, довольно гадкое чувство,   когда тебя никто не ждёт. Весь этот домашний уют неприятен, словно скрытая насмешка. Видимо, надо что-то изменить в холостяцкой квартире.
«Что ж, камин затоплю, буду пить,   –  забормотал он себе в утешение. —   Хорошо бы собаку купить»…   Сергей не успел подумать, а почему бы ему, действительно,  не завести собаку,  как  вместе с лёгким щелчком выключателя  ослепительный взрыв света и ледяной душ страха разнесли его так удачно скомпонованное существо на атомы.  В гостиной он был не один. Кто-то шевелился у кресла в глубине комнаты. Только хлебнув тёплого воздуха собственного жилья,  он разглядел сонное личико закутанной в его плед Виктории.  Жена хлопала кукольными ресницами и собиралась что-то сказать. Ей тоже не хватало воздуха. Или, быть может, мужества.
Прямо у арки входа (как он не шарахнулся о них?) стояли два чемодана.
«С-серёжа, —  просипела бледная, едва проснувшаяся Виктория. — Серёжа. Прости меня, прости. Я больше никогда не скажу ни слова против Марии Андреевны. Ты простишь меня, или мне всё же уходить?» — по юным щекам  быстрым потоком струился прозрачный водопад. Сердце у разозлившегося  было Сергея сжалось томительно и почему-то сладко.
«Что случилось? Почему у тебя так резко изменилось настроение?» – ещё более хрипло, чем жена, каркнул он. И сам испугался своей грубости.
«Серёжа, —  заторопилась Вика. — Я пришла за вещами. Мне переодеть нечего и,  когда уходила с чемоданами, в дверях подъезда столкнулась с Надеждой Константиновной».
Сергей молча ждал. Какой сюрприз ещё выдала эта старая ведьма-сплетница? Бич  двора…
«Серёжа, она сказала:  «Постой, красавица, постой. Куда это ты намылилась без хозяина? А знаешь ли ты, девонька?» ….   Серёжа,  она всё рассказала про тебя и твою маму. Про глаза, Серё-о-ожа-а… »,   —  монолог богини красоты превратился в горестный вой.
Виктория пролетела несколько шагов и прижалась к покинутому мужу всем своим сонным и сразу отсыревшим существом. Она цеплялась за Сергея, притискивала его к себе и подвывала,  подвывала, бормоча слова раскаяния. Сергей, невольно сжал это тёплое, такое родное и желанное тело. Вдохнул, почувствовал его неповторимый запах, дыхание плоти женщины, с которой испытал радость близости.
«Как высокопарно»,   — подумал он, яростно целуя мокрое, солёное лицо.
«Серёжа, а ты никогда не спрашивал, может,  Мария Андреевна будет у нас жить?» — пробулькала  Виктория …..

О Александр Волк

Александр Волк  ( волонтер до 2021) Хайфа

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан