Ян Топоровский. КОГДА ЕВРЕИ УМИРАЛИ ПОНАРОШКУ

Памяти художника Цви Боруховича (Григория Боруховича) Рыбака
(1910, Радомышль, Российская империя —  1994, Бней Брак, Израиль)  

 Первые наброски рисовальщика Цви, сына Боруха Рыбака из Радомышля, были сделаны углем (подобрал на дороге), затем появились и цветные (подарили родители) карандаши, которыми он делал наброски евреев, гостевавших в их доме. Поначалу родители считали детской забавой рисунки сына, но вскоре увидели: ребенок до того увлечен рисованием, что никого вокруг не замечает. Тогда они пригласили в дом частного учителя: 17-летнего продавца мороженного Шолома Любарского.

Как впоследствии шутил Цви, это он, в ту пору совсем еще кроха (родился в декабре 1910), учил преподавателя рисовать, а не наоборот.

 РИСУНКИ ПО ПАМЯТИ

Среди работ Цви, которые он сделал в зрелом возрасте, есть удивительные рисунки. На них запечатлен еврейский погром, похожий на пуримский карнавал, на котором все происходящее выглядит, как бы понарошку: и еврейская жизнь, и еврейская смерть. По всей видимости, основой этих картин послужили трагические события. Случившиеся в его детстве.

В местечке под Радомышлем жил родной брат Боруха Рыбака. Обычно раз в неделю он наезжал в гости. Однажды, как водится, он сообщил о своем приезде, но в назначенный день почему-то не явился. Через некоторое время в дом Боруха Рыбака постучал односельчанин брата. Он рассказал, о происшедшем в их местечке погроме, о зверских убийствах, о том, что тела жертв закопаны в огороде, среди них и семья его брата.

Волна погромов докатилась и до Радомышля. В 1918-1919 банды Соколовского устраивали еврейские погромы в городке.  

Вот эта ночь глазами маленького рисовальщика: невесть откуда взялись бандиты, ворвались в дом, опустошили кладовую и погреб, сожгли его рисунки, орали, размахивая заряженными пистолетами перед отцом и матерью, за спинами которых прятались дети. Бандиты потребовали предъявить документы, по всей видимости для того, чтобы быть уверенными, что убьют именно евреев. Глава семьи предъявил бумаги. «Рыбак», — прочел его фамилию бандит и нацелил пистолет в голову несчастному. Но тут подскочил другой бандит: «Не убивай его, я тоже рыбак!».

На второй день погрома сосед Боруха Рыбака отправился на рассвете в синагогу с молитвенников в руке. Никакие уговоры и предостережения об опасности не остановили его. По дороге в синагогу его перехватили головорезы, обыскали, отобрали карманные часы и хотели застрелить, но перед этим решили выяснить, куда он шел. «В синагогу, молиться Богу на небесах». «Вот, видишь, — еврей, а знает, что на небесах есть Бог!», — сказал один бандит другому, и старика отпустили.

Через несколько дней грянул еще один погром. Цви своими глазами видел расправу над Слуцким, главой местной еврейской общины. К спине старика был приставлен ствол винтовки, на земле вокруг него было множество трупов, и со словами: «И ты, жид, сей — бандит нажал на курок. Надо отметить, что газеты писали о той банде и том еврейском погроме: «Одна из таких банд, под руководством СОКОЛОВСКОГО оперировала в Коростенском уезде. …В местечке же бандиты устроили еврейский погром. Бандиты тащили беззащитных евреев в лес и там нечеловечески убивали их штыками. Глозману и Гольдису посчастливилось убежать от расправы, и они потом узнали членов банды, местных крестьян, с. Гулянки, Лозинского, Антонюка и Кириленко. Были потом привлечены к суду и другие участники банды Алексеенко, Антончук, Василенко, Кондратенко и Бондаренко… На третий день петлюровские пособники появились перед уголовным Губсудом. («Радянська Волынь» N 6 \8.08.1924 р.)

Всего три недели отделяли этот погром от следующего. Но на этот раз нашлась добрая христианская душа – помещик Гарбовский, который в течение трех недель укрывал в своем поместье 400 евреев, среди которых была семья Баруха Рыбака с семилетним Цви.

Но не успели оставшиеся в живых евреи похоронить убиенных, как налетели петлюровцы. На этот раз семья Рыбака спряталась в своем доме, в маленькой комнатке, завесив дверь снаружи маленьким ковром. Бандиты, хозяйничавшие в доме, уже решили отправиться дальше, но тут одному из них вдруг понадобился ковер. Он сдернул его со стены и сразу же обнаружил дверь. Ее открыли, а за ней была дрожащая от страха семья.

Один из бандитов уставился на молоденькую Женю, сестру Цви. Мать мгновенно поняла нависшую над дочерью угрозу и, преградив бандиту путь, крикнула дочери, чтобы она спасалась бегством. Дочь выпрыгнула в окно. Мать же была избита петлюровцами до полусмерти. В тот момент она и произнесла: «У меня больше нет сил жить здесь». 

Семья Боруха Рыбака засобиралась в Киев, где жила Соня, сестра матери. Сто километров пути они прошли за три недели. За время этого «путешествия» налетчиками из разных банд было отобрано у них все имущество, погруженное на телегу и лошадей. Семья пришла в Киев пешком, без имущества и вещей. Они поселились в крошечной квартире без удобств, принадлежащей Соне – родной сестре матери Цви. Но и сюда докатились погромы.

Однажды Борух шел по улице, его догнал развалившийся в конной коляске пьяный деникинец. Он велел Рыбаку заглянуть внутрь коляски. Тот поднялся на ступеньку и похолодел от ужаса: в луже крови лежала изнасилованная молодая еврейская женщина

СТУДИЯ ЕВРЕЙСКОЙ ЖИВОПИСИ

Но и в этой кровавой жизни нашлись добрые люди. В Киеве они организовали приют для беспризорных детей. Весть, что там «еще и жрачку дают», быстро разнеслась по городу, и приют стал заполняться детьми. На семейном совете решили отдать Цви в приют – там кормили три раза в день.

В приюте восьмилетний Цви вернулся к рисованию. Вот как это произошло: в приюте от голодной смерти спасались  молодые художники – Кипнис, Пинчук и Резников. Они ознакомились с работами молодого рисовальщика. Кипнис предложил» «Давайте возьмем его в нашу студию. Этот мальчик умеет рисовать».

Студия еврейской живописи размещалась в Киеве на улице Короленко. В большой комнате было 12 мольбертов. Один – выделили для Цви. Все ученики и учителя работали с утра до вечера, а потом шли за бесплатным обедом в приют.

Однажды в 1919 году, среди молодых художников прошел слух, что приезжает Марк Шагал. Об этой встречи Цви, живя в Израиле, вспоминал: «В студию вошел богемно одетый высокий мужчина в башмаках на деревянной подошве. Я рисовал сад, в центре которого мужчина срывал с дерева яблоки. Шагал подошел ко мне, несколько минут сосредоточенно рассматривал рисунок, затем спросил меня на идиш: «Ты ли нарисовал это?» «Да», последовал ответ Цви. Шагал внимательно посмотрел на меня, обнял за плечи и сказал: «Продолжай рисовать, ты будешь выдающимся художником».

Через несколько дней Марк Шагал вновь зашел в студию. Он попросил Цви передать родителям следующее предложение: «Цви должен учиться в его студии». Цви вспоминал, что Шагал имел в виду студию в Париже. Мальчик помчался домой к отцу, но тот ответил: «Единственное место, куда мы отправимся отсюда – это Палестина». 

ОБНАЖЕННАЯ НАТУРА

Ему было 14, когда он услышал о студии художника Бубарыкина. Он записался в эту студию, где обязательной дисциплиной было работа с натурщиками. Но Цви отказывался работать с натурщиками: перед глазами все еще стояли погромы, растерзанные тела женщин и детей. 

Он видел и то, что описал в своих воспоминаниях еще один спасшийся мальчик по имени Менаше Сегал: «…Войско из 3000 организованных крестьян из окрестных сёл, вооружённых палками, напало на ревком, забрало все деньги и вырезало 115 большевиков. Остальные большевики разбежались, и город остался без власти. Всю ночь стали хулиганы искать по домам «евреев-большевиков» и устроили страшный погром. Большое количество евреев повели за город, на другой берег Случи, приказали им выкопать яму 15-20 аршин длиной, раздели догола, отрубили руки и бросили живьём в яму. При этом происходили ужасные сцены. Погибло до 500 евреев. Я сам простоял всю ночь, ожидая своей очереди. В 2 часа поступила команда сохранить оставшимся евреям жизнь, но держать их под арестом…». 

Бубарыкин понял, что творится с маленьким рисовальщиком, и разрешил ему рисовать портреты. Бубарыкин наблюдал за его работой и повторял одну и туже фразу: «Этот мальчик будет большим мастером». Но Цви недолго пробыл у Бубарыкина. Вскоре он вернулся в студию еврейской живописи. На первой выставке работ учащихся этой студии в 1926 году были выставлены несколько его картин, в том числе «Скрипач».

Вскоре «для укрепления руководства» студии ее главу Эпштейна отстранили от занимаемой должности, и пост руководителя занял коммунист-обувщик, который вскоре превратил студию в подобие обувной мастерской.

«У МЕНЯ БОЛЬШЕ НЕТ СИЛ ЖИТЬ ЗДЕСЬ»

В 1928 году умерла мать Цви. После завершения траурных церемоний юноша решил покинуть страну. Возможно, на всю жизнь он запомнил слова матери: «У меня больше нет сил жить здесь». Он отправился в Одессу, нашел контрабандистов, пообещавших помочь пересечь границу, и, когда его вывели к Днепру, попытался вплавь пересечь границу. Но пришлось вернуться, ибо румынские пограничники открыли стрельбу.

Он вернулся в Одессу и стал дожидаться «счастливого случая». Однажды Цви заметил в порту судно, которое загружалось мукой и должно было взять курс на Турцию. Он взвалил на плечи тяжелый мешок, втащил его на судно и спрятался в трюме. Когда они вышли в открытое море, Цви счел, что ему повезло. Но ночью начался сильный шторм, судно бросало из стороны в сторону, и пришлось возвратиться обратно. Во время швартовки Цви обнаружили и спровадили на берег.

ВЫБОР ПРОФЕССИИ

Цви подал документы на архитектурный факультет Киевского строительного института. В 28-летнем возрасте он защитил диплом, но мысли о живописи никогда не покидали его. В Москве в это время открылась Академия изобразительных искусств, в которую и был зачислен Цви Рыбак. Но надо было зарабатывать на хлеб насущный. Узнав, что для строительства ВДНХ СССР требуется большое количество художников-оформителей, он предложил и свои услуги. Администрация ленинградского павильона назначила Рыбака ответственным за его оформление. За два месяца работы Цви оформил этот павильон, придумав для него оригинальные часы, стрелки которых указывали (в соответствии с временами года) на фрукты и овощи, выращиваемые в Ленинградской области.

ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ

В годы Второй мировой войны Цви Рыбак воевал под командованием генерала Черняховского. Освобождал Прагу, Варшаву, участвовал в захвате гитлеровской ставки в Берлине. Он был награжден боевыми наградами: Орденом «Славы III степени» (дважды), Медалью «За отвагу» (дважды), Орденом «Красной Звезды» (дважды). 

В архиве Министерства обороны Рф хранятся документы о призыве в Красную армию художника — так и записано! — Рыбака Григория Борисовича. Из них ясно, что призывался он Советским РВК, города Москвы. Вначале его направили в 50 отдельный батальон связи. Затем солдата Рыбака откомандировали в 331 стрелковую дивизию. Но в 1944 году, командование, узнав, что он владеет немецким (возможно, это был идиш), направили солдата в распоряжение разведки. 

В наградном представлении (листе) на Орден Славы (от 27 марта 1945 года) сообщается: «…Тов. Рыбак в должности военного переводчика с марта месяца 1944 года. Выполняя свою функциональную обязанность содействовал выявлению сил и средств противника. Умелыми допросом вскрывал замысел врага, тем самым облегчал командованию работу по принятию правильного решения, для нанесения поражения врагу. А также непосредственно участвовал по отражению контратак противника 20.02.1945, где проявил исключительную отвагу. Будучи ранен, не оставил поле боя до полного отражения контратаки. Подполковник Ермаков, начальник разведки 331 сд».

ТРАУРНЫЕ ОБРЯДЫ ПО ОТЦУ И МАТЕРИ

Во время войны Григорий Рыбак узнал (возможно, сообщила сестра из Средней Азии, куда она успела эвакуироваться), что глава семейства погиб в оккупированном нацистами Киеве. Дошли и некоторые подробности: немцы (и их добровольные помощники из местных и вчерашних соседей нечастных евреев) арестовали несколько десятков евреев-мужчин и приказали им надеть талиты. Евреев, а среди них и Боруха Рыбака, погрузили в самолет, а затем по одному выбросили над еврейским гетто.

По всей видимости, после гибели отца, Цви вернулся к мысли покинуть Европу – другими словами мир, в котором протекали его детство, юность, да и вся прежняя жизнь — от погрома к погрому, от одной еврейской смерти к другой…

Но прежде… В октябре 1945 года военнослужащий Советской Армии Цви Рыбак тайно посетил Киев.  

(Пояснение к слову «тайно»: по всей видимости, старшему сержанту Григорию Борисовичу Рыбаку были выписаны проездные документы и разрешение на въезд в Москву, откуда он был призван в Красную армию со студенческой скамьи Академии изобразительных искусств, никакой другой город посещать в те годы без разрешительного удостоверения не позволялось. Но весть о расстрелянном отце, заставила его сойти с поезда в Киеве и встретился с сестрой, возвратившейся из эвакуации). 

В Киеве он совершил траурные обряды по умершей матери и погибшему отцу и через Москву вернулся в свою часть в Германии, где вскоре оказался в Мюнхене. (Каким образом Цви Рыбак перешел в западную зону оккупации, и кто помог в этом, — сейчас трудно сказать!). Но там он встретил неких знакомых, состоявших в «Европейском комитете культуры» и способствовавших предоставлению ему мастерской в центре города и стипендии.

НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ

В Мюнхене Цви создал Объединение художников-евреев, уцелевших во время войны. Пятнадцать человек из Польши, Германии и Франции стали ядром этой организации.

В этом же городе Цви проработал три года, участвовал в многочисленных выставках, но Земля обетованная была мечтой его жизни. В 1948 году, во время Войны за независимость Цви прибыл в Израиль. Участвовал в боевых действиях. По окончании ее устроился на инженерную должность, занимаясь землемерными работами. Некоторое время спустя Цви вернулся к архитектуре, проектируя здания в Тель-Авиве. 

Очень важно отметить, что он был верующим человеком. И даже считал, что еврейский Бог хранил его от погромов в детстве, и от смерти во время войны!

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МИР ДЕТСТВА

Однажды знакомый из Бней-Брака посоветовал ему переехать из Тель-Авива в Бней-Брак. Первая реакция Цви – удивление: «Зачем и почему я должен оставить свою таль-авивскую должность?» Но знакомый настаивал и даже привел его к толкователю Торы Хазону Ишу. Мудрец сказал Цви: «Переезжай в Бней-Брак. Это будет хорошо для города и для тебя».

В течение многих лет Цви Рыбак был проектировщиком Бней Брака. А в свободное время рисовал его жителей. Изображал красочный мир своего детства с таким детским изумлением, словно он на всю жизнь остался маленьким рисовальщиком, вокруг которого все еще кружился пуримский карнавал, где евреи жили и умирали понарошку.

P.S. Автор благодарит Мирьям Рабинович за предоставленные биографические сведения жизни художника Цви Рыбака, семейные фотографии и фотокопии его картин.