Петух проснулся рано. Своё пробуждение огласил по всей округе. Я вышла на крыльцо. Заря занималась. Поволока розового тумана плыла над рекою. Доносилось ленивое и редкое мычание коров. Хозяйки выгоняли своих любимиц в стадо. На плетень взгромоздилась сорока. Наводила утренний туалет, чистила пёрышки.
— Доброе утро, белобока, — улыбнулась ей, а она, занятая собой, не ответила.
Я направилась по тропинке к реке через сад, чтобы взбодриться прохладой воды. Поравнялась с почерневшей от старости грушей. Под ней в траве что-то белело.
Неужели шампиньоны?
В этот момент сорока всполошилась, застрекотала.
Я оглянулась.
Птица беспокойно прыгала на плетне, взлетала и вновь садилась.
— О чём ты меня предупредила? — спросила я.
Сорока попыталась что-то объяснить, протрещала громче, но я ничего не поняла.
Присела возле груши, осторожно раздвинула траву, чтобы не повредить грибницу…
— Ничего себе! — недоумённо вскрикнула. — Откуда вы взялись?
В траве лежали три куриных яйца.
— Странно,.. кур у меня нет. Может, снеслась соседская? Но плетень густой и высокий, никак сюда не могла попасть. Ладно, полежите. Искупаюсь, на обратном пути заберу.
Я погрузилась в прохладную гладь реки и поплыла. Хотелось добраться до середины. И доплыла. Решила отдохнуть, повернулась на спину, раскинула руки: в голубом просторе блекла луна, а небушко чистое — чистое, как после стирки. Ни облачка. И лягушки молчат.
— Сегодня будет жара, — думала я. — Хорошо, что на ночь полила огород…
— Доброе утро, соседка! — услышала я.
Это Глафира с полным тазом белья вышла к реке. Заправила подол юбки за пояс, взобралась на камень и захлестала тряпками по воде.
Глаша — местная крестьянка. Молодая, цветущая. Шустрая бабёнка.
Когда она всё успевала? — в моей голове не укладывалось. Одной живности полон двор: куры, гуси, утки. На выгоне козы пасутся, в закуте свинья опоросилась, в сарае корова с телёнком, лошадь. Дома трое детишек за юбку держатся. Молодец, женщина!
Подплыла я к Глаше.
— Приветик, соседка. Бог в помощь.
— Приветик, — осветилось улыбкой румяное лицо.
— Уже купаешься?
— Да, захотела освежиться.
— Это хорошо. А у меня вот беда, — выкручивая полотенце, пожаловалась Глаша.
— Ну-ка, расскажи. Может, помогу.
— Да что рассказывать? Какая-то зараза яйца ворует. Я это давно приметила. Сначала пропадало по — одному, а сейчас до пяти штук в день. И подстеречь не могу. Кто это может быть? Не знаешь?
Я пожала плечами, но соседка посмотрела на меня как-то недоверчиво. Мне стало неловко, и я почувствовала, как щёки мои запылали. Вспомнила про клад, который нашла в траве, но как сказать об этом соседке. Она же не поверит, сделает меня воровкой. Ославит на всю деревню. Хороша же я буду дачница-воровка! И доказать не докажешь, что не таскала яиц.
А в это время в курятнике у Глаши раздался переполох.
— Ой, дура бестолковая. Забыла выпустить кур. Вот и всполошились: знают своё время, — сказала Глафира, продолжая полоскать пододеяльник.
Я глянула в сторону курятника и не поверила своим глазам. Под крышей, на стыке со стеной, была лазейка. Именно оттуда вылетела моя знакомая сорока. Уселась на колышек плетня, зорко осматривалась по сторонам. Наверное, решала: «Куда спрятать добычу?».
Я посмотрела на Глашу и с улыбкой спросила:
— А хочешь знать, кто ворует яйца?
— Спрашиваешь! Да я этой дряне все ноги переломаю.
— А получится?
— Ха, ещё как получится! Дорогу сюда забудет! С закрученным пододеяльником на руке, выпрямила спину соседка.
— Ну, тогда гляди, — и я указала в сторону птицы.
— Куда глядеть-то?
— А вон, на плетень.
— И чего на него глядеть? Ну, трещотка сидит. Что ты меня за дурочку принимаешь? Шутки шутишь, — разозлилась Глаша.
— Ни в коем случае. Ты присмотрись внимательней к её клюву.
Глаша вытянула шею вперёд, прищурила глаза, схватила пододеяльник и, размахивая им над головой, с криком:
— Ах, ты ж, зара-за! Ах, ты ж, гадость такая! Во-ров — ка! — понеслась всей своей массой к сороке.
Испуганная птица взлетела, выронила яйцо, и оно желтком расползлось по плетню. Сердито что-то протрещав, сорока растерянно покружила над грушей и скрылась.
— Ой, не могу! Ой, не мо-гуу! — захлёбываясь смехом, кричала Глаша. – Это же надо… г-г-говорю: «Н-н-ноги переломаю»… Там же ног нет, а только лапки. Ха-ха-ха! Что ж там ломать?
Насмеявшись вдоволь, мы с соседкой пошли полоскать пододеяльник, а на обратном пути я уже смело показала ей сорочий клад под грушей. Взяли яйца, ломоть сала и приготовили яичницу с хрустящей корочкой.
Александр Волк ( волонтер до 2021)
Хайфа
