ВЛАДИМИР КИЦИС «ЧЕТВЕРО, 1965-1971»

Двое и снег, 1966.

Летели снежинки в квадраты оконные,

Лепились к объятиям веток бульвара;

Небес оживающих снежными тоннами

Нежность придавливало, как отару;

Алые плыли во тьме абажурики,

Ёкало сердце от близости мокрой,

И на пальто твоём стыли — дежурили —

Ой, независимо! — блики от окон…

Переулок, 1969.

Квадраты окон. Каменные ниши.

Староконюшенный страстями дышит.

Ложатся хлопья снега мокрой ватой

На лица и в оконные квадраты.

В тоске по абажуру за квадратом —

Стать собственником нежности крылатой —

Деревья тронут провод телеграфный…

Любовь извечно собственностью пахнет…

Шатаясь, валкой поступью пиратов,

Непрошенные — но извечно парой,

Ступают в душу тёплые квадраты —

И из ноздрей москвичек клубы пара;

И из-под шуб выкатываясь шаром,

Волненье меха тоже двоекратно…

Строенья желтоваты в снеге пухлом

И, как в тридцатых, мягки и округлы…

Здесь Мастер с Маргаритой, верно, слышат

И шум шагов, и шорохи на крышах…

Кашне прохожих озарив двукратно,

Назло разбились парами квадраты —

Чтоб жутко было выжить одиноким,

Чтоб не стерпеть, горят квадраты окон;

И хлёстко взрезан мир чертою снега

На черноту — и негу, быль — и небыль…

Но лучше не взбирайся лифта выше —

Туда, где кошки, жесть небес облазив,

Проникнут взглядом ниже подоконника —

И страсть, тупея, выстрелит соблазном

В тебя, монаха — идолопоклонника, —

Нет, лучше не взбираться лифта выше,

Туда. где подоконник виден с крыши:

Уютней с тёплой ложью соучастья…

Сумею ль ограничить этой ложью

И шубками прохожих жажду счастья,

Не зачерпнув окна поглубже ложкой?

Уметь такое — кажется, неловко,

А большего желать уже не смею…

Мой переулок, ты — как мышеловка:

Войти легко, а выйти не сумею…

Четверо, 1971 год

Мы вышли во тьму, где деревья качал

Наш ветер…

Разлёгшийся парк лишь вчера, как цимбал,

Звенел соловьями…

Часы отстукивали нам жизнь,

Как и всем на свете,

Но шёпот из дружеских губ: «Держись!» —

Предшествовал яме.

Мы шли, избалованные губами

И руками,

Ещё не зная, что будет не вечно

Нашим — ветер,

И что весной дискобол — красавчик

Бросает камни —

И нужно спешить, как парковый пёс,

Свою жизнь пометить…

Мы шли всё бесцельней — навстречу кустам,

Взбесившимся птицам навстречу,-

И каждый фонарь, загораясь, ласкал

Каштанов белесые свечи;

Ночь раздвигалась до рези слёз,

До звёзд и капелек;

Казалось, что каждый звук пронизывал

Плоть горячую;

Вдали рассекал собой Метромост

Москвы фотографию,

Спеша зазвучать в нас, как сердце под тридцать,

Скандалом в прачечной…

О, архитектор! Кусок твой и кость —

Моста переплёты;

Чертил ты — и знал, что не всем удалось

Миновать пролёты…

До двух умолкала и гасла Москва,

Но всё ж под огнями

На пляже сияли разгрёбы песка,

Ссыпаясь под нами;

В кустах зашептали: «Никто вас не звал,

И делать здесь нечего!»

И чей-то транзистор простуженный гнал

Песню кузнечика:

«Биенья сердца

жизни быстротечной

Определяют

наших дней основу:

Лови секунды!

Ты отнюдь не вечен!

Ушла страстишка —

будь удачен в новой!..

Но спешка сердца

в жизни быстротечной

Изменой вечной

душу искалечит:

Любой кузнечик

жив страстей мерцаньем,

А человек — ещё

боязнью созерцанья!..

Чем же ты лучше других, человечий гном?

Вспомни, сколько следов у Судьбы под окном!

Знай, что большая мечта — как без лодки весло:

Скольких водоворотами унесло?

Выбрось мечту — и лучше уж вплавь держись.

Помни, секундная страсть — это жизнь!..

Но человеку

длительность мечтаний

Дана с рожденья —

так несчастье метит…

Вон женщина:

любовь слежалась в камень,

Она утонет —

он и не заметит!..

Кто выбирал

предмет страстей, как лодку —

Тот слишком слеп,

хваля борта за прочность!

Уж лучше — вплавь,

отогреваться водкой,

Быстрей сгоришь —

и сразу сердце в клочья!»

И странно нам было, что мы повторяли

Мелодию песенки…

В глазах затемнённых кружились спирали,

На звёздах повесившись…

И мы застывали под фонарём —

Но сказать было нечего,

И нам всё казалось, что мы переврём

Песню кузнечика…