Иосиф Бейн. Пролог к поэме «Иерусалимский маскарад»

Я жил в России много зим назад.

Могилы  близких заросли бурьяном.

Зачем ты вдруг повел на «Маскарад»,

На старый фильм, достойный всех наград,

Где грустный вальс- «Венок Хачатуряна».

Теперь, когда одни пески кругом

И ночь темна  вся в траурном наряде,

Грешивших  ради и святых всех ради,

Позволь мне здесь поведать о другом

Совсем не петербургском маскараде.

Кто Петербургу я, и кто он мне —

Провинциалу с неславянской рожей,

Но Зимняя канавка при луне

И белый снег, и все что так, похоже

На старый дом. Я вижу дом во сне

И женщину одну в гробу, о боже.

Портрет любимой Нины на стене

И взгляд  ее всей жизни мне дороже.

Послушай, как за окнами галдят

Соратники торгующего ряда,

Арбенин, не копи для Нины  яд.

Здесь без ножа прикончат и без яда.

Гниющих фруктов кем-то продан сок

Места святые жители не очень

Всех вопиющих глас тут так высок

Пустынный  ветер. За окном песок

И пьяный кто – то повторяет «Отче».

Тут все друг другу говорят на ты,

Душа моя печали всей не вместит.

Давно загримированы шуты

И шлют на экспорт мертвые цветы

В три дорога распроданных предместий.

Огромный возле кладбища  Сохнут.

Евреи, всюду милые евреи.

Начнешь  собой кичиться, так согнут,

Тебя  твои сородичи в три шеи.

О темпоро, О морес!

В пустых карманах ни одной копейки

Мы пыль земли и только семена

Достойны хоть какой-нибудь опеки.

Во время  бала, невзначай заметь,

В пустом бокале пара капель яда,

Греми  неумолкаемая  медь,

Бесовского чумного маскарада.

Меня в хамсин мороз дерет по коже,

Который год одно и тоже

Кругом твердят «Тода раба»,

Бьет барабан, поет труба

Бейн и Арбенин так похожи.

Нинуля,  божия раба,

Каких больших подарков ради,

Оставила ты  отчий кров

И умерла на маскараде.

Из храма изгнаных шутов

О, эти дьявольские лица

И рыбьи свадьбы подо льдом,

И эта жуткая больница,

И этот опустелый дом,

И дробью скошенная птица.

И призрак смерти за углом,

Рябого незнакомца смех.

Душа скорбит, как пленник в трюме,

Что общего у  маскарадов всех

Героя главного безумья

И в час родившийся луны

Совсем недалеко от дома

Вновь голос умершей жены

И плач ее такой знакомый

Там в Петербурге на балу

В припадке ревности в пылу

Испить бы яду, граф любезный,

Чем где-то здесь над этой бездной

В краю без грез и без берез

Ждать новых бед и новых  слез

Ах, Нина, если бы я мог

За час, за полчаса до смерти

Словно письмо в конверте

Вас отослал бы, видит Бог,

В благословенные края,

Где смерть моя и жизнь моя

Но снова стража у порога

И кем-то перепутан путь

И вновь не стало диалога

Мне не дававшего заснуть

Расстроенная плакала струна

И пряча в горькой реплике браваду

Моя  довольно странная страна

Усердно отдавалась маскараду

Где каторжные маски вместо лиц,

Где ссорятся  со сватами невесты,

Где среди всех торговцев и тупиц,

Поэтам нет и не должно быть места