Вера Руинская. Юмореска. ЗА ГАЗ ЗАПЛАТИ!

Вера Руинская, прозаик,

член Иерусалимского содружества русскоязычных писателей «Столица».

Проживаю недалеко от Цфата.

***

   Петру Халявко приснился сон. Кто-то колотит что есть мочи в двери его дома. Во дворе шум-гам-тарарам. Слышит, как зовут его:

— Петро! Петро, бандеровская твоя морда! Кого ты там приютил? Сродников своих майданутых?! А ну, выводи их сюда, мы с ними живо разберемся!

-Та вы шо, хлопци? – Петро выходит на крыльцо. – Яки бандеровци? Це ж дядьки мои с пид Житомыра. Мыколо, — обращается он к соседу. – Чи ты забув? Мы ж сыдилы разом весь вечир, горилку мою пылы, салом моим заидалы?¹

— А вот мы сейчас узнаем, какие-такие дядья, из-под какого-такого Житомира. – Пьяный в хлам Микола прет с кулаками на Петра. – А может они засланцы майдановские.

Озлобленная толпа односельчан, скрежеща зубами, окружает крыльцо, требуя выдать подозрительных пришельцев.

— Уходи из этого места, — категорически заявляют племяннику дядья, — ибо мы уничтожаем его, потому что велик вопль на них к Богу.

Где-то Петро уже слышал эти высокопарные слова «Бог», «вопль великий». От кого? Не от дядей – это точно. Те в своей жизни оперировали по большей части политэкономическими терминами. Значит от бабуси, больше не от кого. А вот и она незнамо как появилась в его доме.

— Не мешкай, Пейсах. Слушайся дядей. Уходи отсюда.

— Тю, це з якого переляку ², — встревает Петрова жена Ирина. – Тут наша хата, хозяйство. Тут дивчата наши зи своимы чоловиками у своих домах живуть.³

Гости, проигнорировав реплику Ирины, сосредоточили взгляды на хозяине дома, ожидая его ответственного решения.

— Ни. Я не можу. Треба урожай зниматы, запасы робыты, гроши заробляты ⁴…

— Вот как был ты, Пеца, куркулем, так и остался, — вступает в разговор дядя Рафик. – Знаем мы твои заработки. Женщины твои спины ломают в саду-огороде, а потом долгими часами стоят в придорожной пыли, торгуют продукцией.

— Свое ярмо шию не тре ⁵, — опять вмешивается Ирина.

Дядя Рафаил, словно не услышав ее, продолжает:

— А что доброго ты сделал своим женщинам? Дом для них построил – просторный и уютный? Наполнил его современными благами? Подарки дорогие даришь им на праздники и именины?

Ирина прикусила язык и насупилась, пытаясь вспомнить: и вправду, когда в последний раз он что-то им дарил.

— Де в мене таки гроши? – отвел взгляд Петро.

— А я скажу тебе, где, – ответил Рафаил. – В погребе твоем железобетонном, где стоят пять ящиков гранат, минометы со снарядами и калаши с патронами.

— Це для самообороны. Це важнише за бабськи цяцки ⁶.

— От кого ж это ты в мирное время обороняться собираешься? – подключается к разговору бабушка Рая.

— Кругом враги! Тягнуть руки до нашого сланцевого газу.

— А вы, значит, самолично решили вести разработки? У вас и мощности для этого имеются, и суперсовременное оборудование, и профессионалы, и грамотные рабочие с высокой дисциплиной труда? – сел на любимого конька дядя Гавриил.

— А мы й не збыраемося той газ добуваты, землю свою руйнуваты, народ травыты ⁷. Нам тут Чернобыля не треба.

— О! Набрался анти-сланцевой пропаганды. Ясно, откуда ветры дуют. А что, как Россия все-таки отключит газ за неуплату ваших миллиардных долгов?

—  Та ни в жисть! Вона санкций боиться. Це ж газ для Европы. А мы свои. Як бралы, так и будэмо браты ⁸.

—  Не брать, а красть! Называй вещи своими именами! – вспылил Рафик. – Тебя мама в детстве не учила, что брать чужое – значит красть?

— Не чипай маму⁹! – Петро аж подпрыгнул на стуле и вдруг заговорил с нотками горькой обиды, перейдя на родной язык своего отца, но с характерным новорусским акцентом. -Я знаю, шо все вы ее ненавидели. И отца моего – свого брата – за то, что женився на ней. Презирали нас, что в семье мы говорили по-украиньски, что дети пошли учиться в украиньску школу.

— Дурень ты, дурень. – Дядя Гавриил пару раз приложился Петру по лбу рукояткой палки похожей на древний посох с витиеватым набалдашником. – Какая разница, на каком языке. Главное, чему в этой школе учат! Вы со своей самостийностью совсем ум потеряли и детям своим мозг сушите про великую и непобедимую украинскую державу. Это ж в какой оголтелой ненависти нужно воспитывать свою молодежь, чтобы какая-то девчонка умудрилась ловко зарифмовать ваши лозунги в такую непотребщину, как «Никогда мы не будем братьями ни по родине, ни по матери…»? Тьфу! Читать стыдно!

— Бо всэ цэ правда ¹⁰! – Старшая дочь Петра взвилась, как на митинге, и принялась декламировать:

 

Духа нет у вас – быть свободными

нам не стать с вами даже сводными.

Вы себя окрестили «старшими» —

Нам бы младшими, да не вашими.

Вас так много, а, жаль, безликие.

Вы – огромные, мы – великие.

Дядя Гавриил прервал вдохновенное выступление, огрев и ее посохом:

— Цыц, дурында, слушать противно. Ну, — обвел он строгим взглядом Петра, Ирину и их младшую дочь, смущенно потупивших взор, — каково? Не стыдно выслушивать эту «великодержавную» пропаганду?

— Так мы ж сами проты циеи пропаганды ¹¹, — виновато отозвалась Ирина. – То всэ Катька набралася у своий школи, колы таскалася по митингам. Мы ж чого переихалы сюды пьять рокив тому? Щоб она у подоли не принесла з того евромайдану ¹².

Катерина – некрасивая, плосконосая, широкоскулая девица зло зыркнула на мать и с опаской на отца – помнила его тумаки.

— Старши дивчата вже тут повыходылы замиж, — продолжала Ирина. — А Анька цього року закинчила руськую школу. Все мрие уихаты в Москву, поступыты в МГУ ¹³.

Анна гордо вскинула голову, победоносно глянула на Катерину, снова давая понять, с какой стороной света она связывает свое будущее.

— А нам не треба ни Европы, ни Московии. У нас своя дорога. — Закончила свою речь Ирина.

За столом поднялся галдеж. Женщины семьи Халявко снова бросились отстаивать каждая свой выбор дальнейшего жизнеустройства.

— Вот, Пеца, погляди, до чего ты дожил, — подвел итог Рафаил. — На лицо гражданская война семейного масштаба.

— Хватит! – подает неожиданно громкий голос баба Рая. – Гарик! Рафик! Сворачивайте ваш «круглый стол». Не для того мы здесь. Скоро рассвет, а Петя еще должен успеть забрать старших дочерей и зятей.

— Ба, та они ни за что не пойдут, — отвечает Петро. – Це ж бандюганы местные ¹⁴, авторитеты сепаратистские. Еще морду мне набьют. Я уж сколько раз говорил девчатам: «Поехали отсюда, хоч на Херсонщину, хоч в Крым. Там люди работящие, так и живут по-людски. А тут шо? Работы нема, грошей нема. Только то, шо самогонкой выручу». А они гогочут: «Казаку больше и не надо. Была бы шашка да горилки пляшка».

— И чего тебе, Пеца, в родном доме не жилось? — никак не хотел завершать дискуссию дядя Рафаил.

— А то ты не знаешь? Там без меня было кому отцово наследство делить. А когда похороны обсуждали, шо краще спалыты тила батькив у крематории, я чуть не повбывав их от злости ¹⁵. Сам схоронил, как надо. Потом мы собрали манатки и поехали на Иринкину родину. Она ж их этих мест.

— Вот за то тебе, Петя, и амнистия небесная, что уважил родителей, предал их земле по-человечески.

Бабушка Рахиль поднялась из-за стола, подошла к Петру, обняла внука, поцеловала в щеки и растаяла в ночном видении, сверкнув напоследок яркой звездочкой.

Вдруг, как всегда бывает во снах, сцена изменилась. Петро, его жена Ирина, две их младшие дочери и житомирские родственники Петра оказываются на окраине Русянска. Странным образом внешность его дядей изменилась. Они обросли бородами, их тела окутывали покрывала, в руках посохи – ни дать, ни взять, библейские старцы.

«Нет, скорее ангелы небесные, — подумал Петро, глядя на исходящий от дядей, слабый в предрассветной мгле, свет. — Вот уж сколько лет, как они покинули этот мир и, видать, за праведность свою получили на том свете задание спасти его, Петра, заблудшую душу».

Над Русянском всходило солнце, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев. Петро оглянулся на свою хату в ряду таких же неказистых домов и сараев за высокими глухими заборами. В садах созревали вишни и абрикосы. Ветви поникли от наливающихся ягод, переспелые плоды падали на траву.

— Пора ставить брагу, — думает Петро, но осознает, что не доведется им в этом году собрать урожай, наварить варенья и закатать компотов, продать отборные фрукты на придорожных базарчиках.

— Ну, Пейсах, дальше сам. — Рафаил отпускает руки Петра и Ирины. — Спасайся. Не оглядывайся назад.  В горы беги.

«Значит, все-таки, в Крым», — думает Петро.

— Живите по-божески. — Гавриил разжимает крепкие свои ладони, высвобождая дрожащих от страха девушек, подталкивает их вперед. — И за газ не забывайте платить.

 

 

 ========= Сноски-уточнения-перевод с украинского:

    ¹ Ты забыл что ли? Мы же сидели весь вечер, горилку мою пили, салом моим заедали.

    ²  Это с какого перепуга? (укр.)

     ³  Тут девчата наши со своими мужьями в своих домах живут.

    ⁴ Нужно урожай снимать, запасы делать, деньги зарабатывать.

    ⁵ Свое ярмо шею не трет.

    ⁶ Это важнее бабских цацек.

    ⁷ А мы и не собираемся этот газ добывать, землю портить, народ травить.

    ⁸ Как брали, так и будем брать.

    ⁹ Не трогай маму!

    ¹⁰ Потому что все это правда!

    ¹¹ Да мы и сами против этой пропаганды.

    ¹² Это все Катька набралась в своей школе, когда таскалась по митингам. Мы почему

переехали сюда пять лет тому назад? Чтобы она в подоле не принесла с того евромайдана.

    ¹³ А Анька в этом году закончила русскую школу. Все мечтает переехать в Москву, поступить в МГУ.  

    ¹⁴ Это же бандиты местные.

    ¹⁵ что лучше сжечь тела родителей в крематории, то я чуть не поубивал их от злости.