ЯКОВ ХОДОРКОВСКИЙ: В ПАРИЖЕ НАДО ЖИТЬ… (Письмо другу)

С удовольствием возвращаюсь в Париж. Разумеется, я не собираюсь описывать тебе его достопримечательности. Я даже не буду тебе посылать фотографии типа «Я и Эйфелева башня» или «Я и Нотр Дам». О чем же я хочу рассказать? О своем ощущении Парижа и, конечно, о некоторых забавных случаях, произошедших в путешествии. Вообще, если в каких-нибудь поездках или даже командировках со мной не происходило чего-нибудь эдакого, для меня это пустая поездка. Так уж я устроен, что, вероятно, неправильно. Итак вперед.

Группа у нас была 25 человек, что в пределах разумного. Групповодом была очаровательная бывшая питерская дама Леночка Галесник, жена одного из самых остроумных людей Израиля, редактора юмористического приложения к русской газете «Вести» Марка Галесника. Раньше она водила экскурсии по Питеру и пригородам для англоязычных иностранцев, а приехав в Израиль, водит тех же англичан и американцев по Иерусалиму, а нас, русских, освоив уже здесь французский язык, возит в Париж. Вот какая умница.

Люди в группе разные, но вполне вменяемые и управляемые, что крайне важно. Но были и исключения. Главным исключением являлась приземистая тетя нашего возраста, по имени Лиза. Я ее вычислил еще в аэропорту.

Когда она с мельчайшими подробностями рассказывала людям, видевшим ее перый раз в жизни, как долго и мучительно добиралась в аэропорт из города, в котором проживает, сразу же сказал жене, что мы должны приложить максимум усилий, чтобы не оказаться с ней даже на одном этаже в отеле. И был, разумеется, прав. Через пару дней, когда вся группа после очередной экскурсии возвращалась домой, это дама зашла в сувенирный магазинчик за два дома до отеля и …пропала. Это обнаружилась вечером, когда народ собирался у входа в отель на очередную, вечернюю экскурсию. Нашлась Лиза только через сутки. Все эти сутки несчастная Елена ходила много раз в полицию, бродила по городу и, наконец, назавтра нашла ее у Вандомской колонны. Лена готова была целовать колонну, не то, что тетю. Выяснилось, что из этого магазинчика Лиза вышла через несколько минут и пошла почему-то прямо в противоположную сторону. Карточки с адресом отеля, которые всем раздали, у нее, конечно, не было, название улицы она не знала. Хорошо, хоть, что у нее были деньги, и она догадалась переночевать в каком-то отеле.

На следующий день у нас была организованная экскурсия в Лувр. Спавшая с лица Леночка следила только за Лизой до самого входа в музей. Наши групповоды не имеют право вести экскурсии в музеях и заповедниках Франции, поэтому такие экскурсии вели французские экскурсоводы русского происхождения. У нас это были Ира Морозова – блестящий музейный экскурсовод, в прошлом из Москвы, из Пушкинского музея, и тоже бывший москвич Саша Браиловский, о котором расскажу позже.

Ира, уже очевидно предупрежденная Леной, начала экскурсию по Лувру со слов «Где Лиза?», и когда она откликнулась, со вздохом облегчения продолжила свой рассказ о истории создания Лувра, не недолго, потому что минуты через две раздался страшный грохот. Та самая Лиза, зацепившись за что-то, думаю за свою же ногу, упала, как шкаф, лицом вперед. Все онемели, но Лиза встала, встряхнулась, как воробей, выкупавшийся в луже, и сказала, что ничего страшного, она всегда падает. Счастливый характер у человека, неунывающий. Бедному экскурсоводу Ире, правда, понадобилось больше времени, чтобы придти в себя. Ты надеешься, что это все, и я, наконец-то, приступлю к Парижу. Так вот нет. Должен досказать до конца.

Уже все. Улетаем домой. Мы в аэропорту Орли, на регистрации. Очередь Лизы. Девушка на регистрации чего-то не понимает, зовет подмогу. Потом спрашивает что-то Лизу, которая, как ты догадываешься, знает все языки, кроме русского, одинаково и поэтому орет на весь аэропорт Лену, но, как назло, Леночки нет. Кто-то все-таки проясняет Лизе в чем вопрос, и тогда она начинает кричать дословно следущий текст: «Но это же ато давар! Что Вы не понимаете. Это же ато давар!» Объясняю. Слова «ато давар», которые кричала Лиза, это искаженные «ото давар», что в переводе с иврита означает «то же самое». Когда она заказывала путевку в турбюро по телефону, то, сообщая свои паспортные данные, сказала, что она Лиза, а турагент, русский конечно, написал в бланке заказа авибилетов, разумеется, Елизавета. Так вот она по паспорту Лиза, слышал ты такое имя когда-нибудь, а в билете написано Елизавета. В Израиле на это внимания почему-то не обратили, а в Париже обратили. Минут на пятнадцать Лиза вырубила аэропорт Орли. Знай наших! Все. Пусть живет долго и счастливо. А ведь это не первая ее поездка за границу. Она была и в Италии, и в Канаде, и еще где-то. Представляешь, сколько групповодов вскакивают по ночам в холодном поту, вспомнив нашу Лизу.

Париж. Все равно лучше Хемингуэя не сказать. «Париж — это праздник, который всегда с тобой». И слова, которые сказал Марк Галесник, когда Лена в первый раз привезла своего супруга в Париж, тоже правда. «Париж не хуже легенды о Париже». Париж чудесный. Париж красивый. Париж уютный. В Париже, друг мой, хочется жить или хотя бы пожить. Вот такого ощущения у меня никогда раньше не возникало. Ни в Стамбуле, где я бывал много раз, ни в Гаване. А вот здесь да. Хочется шляться по набережной Сены, рыться в зеленых ящиках букинистов. Сидеть в кафе на Риволи со стаканом пива. Или дремать с газетой в Люксембургском саду. В Париже в воздухе разлит кайф. Французы умеют наслаждаться жизнью. Они элегантны. В них чувствуется стиль. Меня просто поразили люди, едущие утром в метро на работу. Мужчины, в том числе молодые, как правило, в костюмах, с галстуком и платочком в карманчике в тон! Это поражает, особенно по сравнению с нашей левантийской израильской расхлябанностью, когда человек запросто может припереться в музей или на концерт в шортах и шлепках на босу ногу. Французский обед продолжается два часа и это святое. Всегда с вином. В любом ресторанчике есть такие маленькие шкалики 200-250гр. вина, конечно сухого, очень хорошего и достаточно дешевого.

На улицах Парижа мы, практически, не видели детей. По сравнению с бурно рожающим Израилем, где детский гвалт — постоянный звуковой фон, это очень бросается в глаза. Похоже, не хотят французы размножаться, все тот же кайф ловят.

Париж очень опрятный город. Конечно все время подсознательно сравниваешь с Питером. Так вот могу тебе сказать, что в Питере есть места, такие как стрелка Васильевского или Дворцовая набережная напротив Петропавловки, да и сама Дворцовая площадь, рядом с которыми даже Париж несколько бледнеет, да и сама Нева шире Сены в два раза, величественней, но… Если в Питере ты отойдешь километр от этих красот, то увидишь совсем другой Питер. Разваленный, грязный, с ужасными дорогами и т.д. Может теперь получше, я не был в Питере уже лет пять. Париж опрятный и чистый везде. Сколько мы там ни ходили. Ну нет грязных домов, плохих тротуаров. Нет и все. Не знаю, как это делается, но это так.

И еще в Париже у тебя все время есть чувство подлинности. Городу 2000 лет. Ты это чувствуешь. Подлинность и историчность. Просто удивительно и непонятно, но каким-то волшебным образом даже модернистские архитектурные вызовы типа Эйфелевой башни, в свое время, или Центра современного искусства – центра Помпиду теперь, вызывая поначалу яростный протест парижан, потом становятся органичными частями города и даже, как Эйфелева башня, его символами.

Париж очень компактный город и, что меня удивило, с не очень большим населением. Всего 2.5 млн. жителей, и это осознанная политика. Если возникает необходимость в строительстве каких-нибудь огромных проектных учреждений или офисных зданий, пожалуйста, только вне пределов города. Целый район небоскребов стекло-бетон — это район Де Фанс, но только это уже не Париж, в том числе и номинально, а другой город. Про музеи тебе рассказывать не буду, разве что про один, в котором наверняка никто из группы, кроме нас, не был, да и нас Елена навела, почувствовав людей, близких по интересам. Это музей Осипа Цадкина. Осип Цадкин — один из плеяды гениальных русских художников, таких, как Ларионов, Гончарова, Шагал, Делоне, Сутин и многих других, приехавших в Париж после революции, и прославивших искусство русского авангарда в веках. Осип Цадкин – основатель экспрессионизма в скульптуре. Основную часть жизни он прожил в Швейцарии. У нас, в России, его, как мне кажется, совсем нет. Музей маленький и прекрасный. Его скульптуры, в основном, в саду вокруг музея, среди которых и самая известная – «Взорванный город», по настроению очень напоминает «Гернику» Пикассо, а сама скульптура — это обнаженный мужчина с раскинутыми руками и пробитой, разорванной грудью. Страшно и здорово.

В поисках музея Цадкина мы неожиданно для себя, в маленьком скверике на углу бульвара Распай и улицы Стурлак обнаружили необычный памятник. Офицер в форме французкой армии 19 века с высоко поднятой головой отдает салют обломком сабли. Нам ничего объяснять было не надо. Мы сразу поняли, что видим памятник Альфреду Дрейфусу. Тому самому несчастному капитану французского Генштаба, еврею, оклеветанному и обвиненному в предательстве в пользу Германии и осужденному военным трибуналом на вечную ссылку. Через пять лет обнаружился истинный предатель, и капитан Дрейфус был, нет, не оправдан, он был помилован! Только спустя долгие годы Дрейфус добился своей полной реабилитации. Дело Дрефуса было для Франции знаковым. С одной стороны, оно послужило поводом для разнузданной антисемитской компании, а, с другой стороны, вызвало резкий протест против беззакония властей у значительной части интеллектуальной элиты Франции тех лет, среди которых были Эмиль Золя, Анатоль Франс, Ромен Роллан и другие.

Позже я выяснил, что автором скульптуры является Луи Мительберг, а надпись на постаменте «В честь капитана Альфреда Дрейфуса». Надпись, конечно, хорошая, но меня не оставляло ощущение, что место для установки этого памятника, маленький, невзрачный скверик вдали от туристских троп выбрано совсем не случайно. Франция до сих пор стыдится позорного Дела Дрейфуса. Поделом ей.

А жили мы в Париже в маленьком, но чистеньком отеле, недалеко от метро Каде, в изножьи Монмартра. Место очень удобное для туристов, все недалеко. Номер крохотный, но все, что нужно, в нем было. Опишу тебе первое наше появление в гостинице, которое тоже очень было вкусное, в смысле колорита. Мы оказались в номере часа в два ночи. В комнате было очень душно, и я распахнул тяжелые шторы на окне и открыл его. Оно выходило прямо на противоположный дом не очень широкой улицы. А в этом районе Парижа, и не только в нем, почти все дома времен Наполенона III и мэра Османа, имеют вдоль каждого из верхних этажей неширокие балконы, огражденные во всю длину дома красивыми кованными решетками. Как только я распахнул окно, в квартире прямо напротив вспыхнул свет, слева раскрылась балконная дверь, откуда появился старик в одних трусах, который просеменил до места прямо напротив нашего окна и уселся на стул с явным намерением продолжать наблюдение до утра. Это было классно. Как будто кадр из старого французского фильма времен нашей молодости. Мы поняли, что действительно в Париже, но штору пришлось все же закрыть.

Путешествовали мы не только по Парижу, но и по замкам долины Луары. На самом деле их видимо – невидимо, во всяком случае, больше 40, а были мы только в Шамборе, Амбуазе и Шенонсо. Это путешествие позволило увидеть глубинную, настоящую Францию. До этой поездки я почему-то думал, что Франция промышленная, урбанизированная страна. Ничего подобного. Простор, поля, леса и редкие маленькие городки и даже хутора или нечто вроде них. Луара, кстати, довольно мелкая, хотя временами и широкая река. Трудно удивить реками человека из России. Как вспомнишь Нижний Новгород, место над слиянием Оки и Волги. Вот это реки. А Луара это так, речка. А в самих замках самое чудесное — замковые парки, переходящие в лес. После Израиля особенно остро воспринимаешь эту прелесть леса, уже тронутого желтизной осени, но еще во всей красе. Были и в Версале и Фонтенбло. Красота, конечно, но описывать ее не буду. Если захочешь, всегда сможешь в интернете посмотреть. Могу только сказать, что больше всего поражает размах королей, которые строили свои дворцовые комплексы. Вот понимали о себе ребята. Размеры просто потрясают. Что касается сразу же лезущим в голову сравнениям с Петродворцом и другими нашими дворцовыми комплексами, то можно сказать, что Петродворец более параден, больше золота, всяких красивостей, но при этом не следует забывать, что Версаль первичен, и именно сюда приезжал Петр, а потом стоил свой Петродворец.

Экскурсии по всем этим замкам и дворцовым комплексам проводил с нами наш второй французский гид Саша Браиловский, бывший москвич, закончивший Литературный институт. Блестящий историк. Если наш гид по музеям Ира Морозова была настоящим музейщиком и искусствоведом, то Саша – абсолютно другое дело. Он был до отказа наполнен историческими анекдотами и сплетнями про всех этих бесконечных Генрихов, Людовиков и Францизсков, их жен, любовниц, придворных, и это было ужасно увлекательно, поскольку он великолепный рассказчик и свою задачу видел в том, чтобы создать атмосферу рыцарской удали, коварных измен и безумных любвей, что ему блестяще удалось. Кроме того, он совершенно влюблен во Францию, где живет уже 12 лет, и это тоже накладывало отпечаток на настроение, которое он передавал нам. Саша большой пижон и любитель прекрасного пола. В качестве особой приправы к своим рассказам он непрерывно везде целовался с какими-то знакомыми ему дамами, несколько зависал, прислушиваясь к послевкусию, и иногда, небрежно оборачиваясь к группе, замечал: «Это моя вторая жена». На четвертой я перестал прислушиваться.

Около Амбуаза, где провел свои последние годы великий Леонардо да Винчи, Саша повез нас в известное ему винодельческое хозяйство, где мы дегустировали вино, потом бродили по погребам и, разумеется, приобрели по несколько бутылок вина с собой. Вино хорошее, но наше, израильское, завода Кармель, честное слово, не хуже. В этой винодельне Браиловский рассказал нам о казусе, который с ним случился некоторое время назад. Он привез туда группу туристов из Москвы. Все им показал, рассказал, так же, как и нам, и они уехали в Париж, а назавтра группа улетела в Москву. Примерно через неделю он привез туда же другую группу туристов. И вот тогда-то хозяин винодельни сказал ему, что в прошлый раз он забыл здесь одного туриста. Саша похолодел. Хозяин сказал, что сейчас его приведет. Появился абсолютно спокойный мужчина. Сказал, что он сам виноват и не имеет ни к кому претензий, потому что слишком увлекся изучением погребов и не слышал, как они уехали. За эту неделю москвич очень подружился с хозяином, несмотря на полное незнание французом русского и наоборот. Он очень помог хозяевам с уборкой винограда. Расставались, как родные. Москвич уезжал оттуда с кучей подарков и бочонком вина. Вот такая смешная история. Там же около Амбуаза есть доволно странного вида памятник Леонардо в виде обнаженного, полулежащего на берегу Луары мужчины, гениталии которого до блеска отполированы туристскими, естественно женскими, попами. Дамам почему-то очень нравится фотографироваться, сидя у Леонардо именно там.

В последний день перед отъездом жена немного приболела, и я пошел бродить куда глаза глядят и пришел на остров Сент-Луи, обошел его весь по периметру и очаровался совсем. Если находящийся рядом остров Сите с собором «Нотр Дам», с Дворцом Правосудия и капеллой «Сент-Шапель» – это туристская Мекка, то на острове Сент-Луи нет великих достопримечательностей. Он тих и чудесен. На набережной дома 16-17 веков, в которых живут. Старые, тенистые деревья. Тишина. Хорошо.

Вот и все. И снова хочется в Париж.