Иосиф Бейн. Был хлеб в продаже…

Был хлеб в продаже

Вдруг весь вышел

И не спасти от сглаза глаз

Так и живем, в пол горло дышим

Пьем кровь вульгарно красных вишен

И даже перед смертью слышен,

Своих наставников наказ

Вы против правды не грешите

Начитаны не по годам

По школьным правилам дышите,

Когда диктуют, не спешите

И по линеечкам пишите

Любимым письма в Магадан.

О чем сады России тужат,

Когда метет метель и стужа

Когда над крышей туже кружат

А белой ли горячке роз,

О красной лихорадке гроз

А приподнявшийся над лужей

Мечте талантливых берез

Учитель мой, как зацепится

За то, что дельная всерьез

Как прогоняемая птица

Цепляется за петель гнезд

Учитель, мой, как мне усесться за парту

Где в почете гвоздь

Как просклонять мне мое сердце

Перед страной, где довелось

Нам побывать в штабах и в ставках

И под конем и на конях

И вспомнить все

И о приставках и об утраченных корнях.

Фрагмент из поэмы «Мертвая рыба»

В ненастный день, в несчастный час

Погибнут экипажи.

Стрелой прострелен рыбий глаз.

Весь рыбий жир в продаже.

За кроны, доллары, рубли,

Ей, действуя на нервы,

Идут за рыбой корабли

И делают консервы.

Не зря волнуется волна,

Не зря бог шельму метит,

Ответят рыбаки сполна

За все крючки и сети.

Течет за кладбищем река.

Орет блошиный рынок,

Подвыпивший День рыбака,

Стал днем сплошных поминок.

Давно мной понято одно-

Мир с траурной каймою.

Все грезы за кормою

Титаники идут на дно.

За бутерброд с икрою

Огромный ряд могильных плит.

Штормит опять и снова.

Живая рыба страшно мстит,

Страшней чем сифилис и СПИД,

Умелым рыболовам.

Печаль сиротки и вдовы

Не затевать игры бы

Не зря, наверно, с головы

Гниет любая рыба.

Давно томим мой слух и дух

И звук, и запах спертый,

Чесались руки у старух,

Чтоб сделать рыбу мертвой.

Осенний этюд

Осыпаются листья и черней катафалка

Тихо тянется солнце умирать за рекой

После лета, когда мне воистине жалко,

Желтых листьев, забрызганных грязью и тьмой.

Осень,это пора увяданье деревьев

И морщины усталых размытых дорог,

Осень, это когда всей душою поверил,

В то что есть на земле коронованный бог.

Вдруг услышать, как в городе пенятся грозы,

Видеть как плачет страна вся навзрыд

И роняет свои бесконечные слезы

На цветы и на мрамор кладбищенских плит.

Много ль золота надо грешной улице бабьей

Ей во век не носить бы тучи черную шаль.

Сколько золото листьев пьяный ветер награбил,

Сколько золота листьев ветер с грязью смешал.

Им теперь ни когда не дождаться амнистий,

Им томиться и гнить под пятою сапог.

Листья беглые, бедные беженцы — листья

Сколько вас полегло на распутьях дорог.

Осень требует жертв. Тонут шопоты в свисте

И пока не дозрел набухающий зал,

Осужденные гнить зябнут падшие листья

И гонимые ветром бегут на вокзал,

Как бегут на пожар, спотыкаясь о темень,

Убегают дворяне от кары земной

Очень трудное бремя, это смутное время,

Когда пахнет рассветом или ахнет грозой.

Пусть не сходятся годы, пусть не сходятся горы,

Но однажды под вечер вся нечисть сошлась,

На вокзале столкнулись все честные воры,

Все актеры, вахтеры,жутких пьес режиссеры,

Словно льдины столкнулись, воюя за власть,

Всех мастей шулера, всех страстей проститутки,

Обладатели крупных и маленьких сумм,

На пол падали вздохи, окурки и шутки

И как реквием плыл несмолкаемый шум.

Осень,это когда где -то листья опали.

Осень,это когда детский плач до небес.

Постоянно в тревоге, в неволе в опале

Все деревья, все листья, все корни, весь лес.

Осень, это когда все сомненья отбросив

Кто — смотрит сквозь злую решетку во двор

И бесстыжая, огнено-рыжая осень

На рассвете прочтет роковой приговор.

Царских милых детей удивительно жалко.

Чья-то пуля в обойме лежит под рукой

И страшнее смертей и страшней катафалков

Тихо тянется осень умирать за рекой.

памяти Сергея Судакова

Скажи, природа, справедливость где же?

НЕ отступлю, ответ мне дашь пока.

У соловья, чей голос чист и нежен

Жизнь так несправедливо коротка.

Продли ее и ночь когда поет он,

Большую ночь, где небо звездных снов.

В такую ночь друзьям сказать хочу я

Всего лишь пару сокровенных слов:

Пусть никогда не хмурят горем брови,

В сердцах друзей оставлю песней след,

Нам лучше петь не долго по соловьи,

Чем каркать по вороньи триста лет.

Школа

Май лучами тротуары красил.

В дневниках пятерки вновь и вновь.

Помнишь,школа, как в притихшем классе

Отвечали Уля и Любовь.

На траве роса лежит слезою,

На могиле свежие цветы.

Помнишь,школа, выпускницу Зою.

Ты ее учила, школа, ты

Он всегда был чистым, нежным, смелым,

Падая с бесстрашной высоты,

На врага тараном шел Гастелло.

Ты его учила, школа, ты.

Поезда летели под откосы,

В пыль крошились бомбами мосты,

Стиснув зубы, к дзоту полз Матросов.

Ты его учила, школа, ты.

И теперь со мною, как живые

Строят мир, куда глаза не кинь

Чкаловы, Гастелло, Кошевые,

Верные твои ученики.

Ты была и грустной и веселой.

Звучным колокольчиком звеня,

Ты не средней, самой лучшей школой

Навсегда осталась для меня.

***

На могилы мои лицемеры

Набегают со всех сторон

И шатается трон моей веры

И любви моей рушится трон.

Был поэт откровенен и светел

Свои строчки прохожим даря,

И любил и любим был не зря,

А теперь в голове моей ветер

В голове моей нету царя

В моем сердце живут могилы

В моем сердце живет беда

Мое сердце ты царским было,

Было Царским селом всегда.

Жил я в Пушкине, жил на даче

Неудачи не шли мне в прок

Убивается небо плачет

Умирает у неба Бог

Убывает вода, убывает

От воды можно ждать всего

Это время меня убывает,

Когда я убиваю его.

По ночам снятся мне химеры,

По ночам снится карк ворон

И шатается трон моей веры

И любви моей рушится трон.

Трамвайное кольцо

Трамвай битком набитый взглядами

И вековыми серенадами

И полицейскими с мадоннами

И Бэла, Бэла беладонами

Набиты шляпками и кепками,

Руками жадными и цепкими,

Глазами томными и темными,

Людьми неслыханно бездомными,

Людьми и спящими, и сонными

Трамвай битком набитый стонами,

Трамвай битком набитый слухами

И папе преданными слугами.

Трамвай насквозь пропахший шлюхами

И шлюх духами и услугами.

Набухла полночь тарантеллою,

Как фрукты юга звезды спелы,

Висят над городом-певцом.

Висят над этим вещим холодом,

Висят над этим вечным городом

И прячет старое лицо.

Спит улица продажной женщиной

Трамвай, ты с улицей невенчанный

Напрасно даришь ей кольцо.

Первая публикация.

Дуэль

Опять Кармен танцует Хабанеру.

Опять весна плывет со всех сторон.

Скорей любовь, беги к барьеру,

Спеши немедля на перрон.

Пусть мы с тобою незнакомы,

Пускай не мной, подарен бант,

Но справедливостью влекомый

Я всех влюбленных секундант.

Дуэль девчонки и вокзала.

Поэт собрался уезжать,

«Постой!» — Любовь ему сказала

И он остался. И, опять

Готов платить ей вечной данью

Всех страшных бед, всех адских мук,

Все тот же девичий испуг

Все тот же трепет обладанья.

Одной им ночи будет мало,

Чтоб друг у друга все украсть

Дуэль девчонки и вокзала

Дуэль, где победила страсть

Поэт печаль с перрона гонит

Еще совсем не знаменит,

Он вдруг оставит на перроне

Весь чемодан своих обид.

Он старый хлам оставить вправе,

Ведь он мешал ему давно,

Как лишний груз на переправе,

Он так тянул его на дно.

Как тянут тучи небо просинь,

Как тянут радостную песнь,

И все проплакавшая осень,

И в детстве траурная весть.

Улыбкой девушки любуясь

Иль видя плачущей навзрыд,

Спаси любовь, спасу любую

От всех смертей от всех обид.

1960 г.

Во владениях Искариота

Родителям и детям

Во владениях Искариота

Арифметика слишком проста,

И нередко для ровного счета

Кто-то спутал с балами болото,

Округляя десятку до ста

Или Идола до «Идиота» —

И свинцом заливают уста.

И круглы рукава и манжеты

Палача, и труба минарета,

И луна, и часовенка эта,

И другие святые места.

И круглы черепа возле гетто,

И девчонка, погибшая где-то

И подолы всех юбок Джульетты

И все шляпки гвоздей для Христа…

Скоро кровь отойдет вся, остынет,

Слышу голос пророка вдали.

Вдруг засыплет песками пустыню

Круглый шарик Святейшей Земли.

Всем поэтам приходится туго,

Словно рыбы живут подо льдом,

И спешат на работу по кругу

Палачи, отобравшие дом.

Я живу в самом пекле беды –

У меня ни подвала, ни крыши,

Разве это земные суды

Не вершат по инструкции свыше?

Окровавлен еврейский восход,

День прошел под конвоем заката.

С новым крюком тебя, небосвод,

Разве вечность — не круглая дата?

Бей во все свои колокола,

Бей в литавры, трагичное лето,

И пускай ни кола, ни двора-

Даже имени нет у поэта…

Я живу в ленинградском краю,

Где не ценится русское слово,

По акценту я здесь узнаю,

Земляка, даже глухонемого…

Я живу далеко от Кремля,

Я слежу за полетом шмеля,

Я журналам пишу на потребу,

У меня ни жены, ни жилья,

За окном целый город жулья-

И справляет поминки земля

По давно погребенному небу.

У меня очень много печали,

Снова лозунги: «Все впереди!»

И круглы ордена и медали

На простреленной, в полночь, груди.

Спит весь город в объятиях мглы,

Стали круглыми цены и цели,

И круглы, словно губы, углы

Арендованных мною постелей.

Опускаюсь на круглое дно,

Неизбывна смертельная мука,

Снова солнце с луной заодно —

Всех светил круговая порука.

Приближаются, дальние дали,

И чем дальше, тем ближе — заметь,

Тормози, нажимай на педали,

Кем-то спутана с золотом медь…

И круглы свитки Торы, Скрижали,

Все подвязки, корсеты, вуали,

И кругла и Голгофа и смерть.

Мне не снится Царица-суббота.

Мне не ярок свечей ее свет,

Не хватало к молитве кого-то

Девять было. Десятого нет.

Суета и цветы на вокзале,

Где-то всплески воды и огня.

Не хватало еврея — и звали,

Где-то ждали напрасно меня.

Я был занят стихами другими,

Я был занят молитвой другой.

Несмотря на библейское имя,

Внук раввина — и все — таки гой.

Возле красного неба и флага,

В подворотне скрывается зло,

Возвращается ветер-бродяга-

Говорят, что ему повезло.

В постоянной тревоге, в испуге,

В упоенные кровью края

Возвращайся ветер на круги,

На библейские круги своя.

В круге-круг: Итгадаль Иткадаш»*

Точка в круге, гонимая центром,

В Гефсиманском саду «Отче наш»

Я читаю с еврейским акцентом.

На разбитом столе карандаш,

Гроб жены без цветов и ограды,

Отче наш. Отче наш. Отче наш.

Это все, что мне грешному надо…

Много бед испытал на веку,

Жизнь прошла, вся проехала мимо.

Я подставлю вторую щеку

Ветру в поле, снежинке любимой.

Щеку первую или вторую.

Аллилуйя, Господь, Аллилуйя!

Ах, ты, Голда моя королева,

Отодвинуто время на час,

Вновь за блоки то правых, то левых

Отдают вопиющего глас.

Рыбье сердце — на розовом блюдце,

Повторяю сквозь стоны в бреду:

«Мне в свой дом никогда не вернуться,

Я к себе никогда не приду…»

Я встречаю то Маца, то Каца,

Говорю им об этом, о том.

От волненья начнешь заикаться.

Ни вернуться к себе, ни остаться,-

Настоящая пытка судом.

* Начало молитвы «Кадиш»

Посвящение посвященному

А мне бы лодку и весло…

Мой сын Давид — вдруг взял и умер.

Всем одержимым не везло,

Казнит живую мысль безумье.

И здесь совсем не надо слез,-

Диктует жизнь свои законы,-

В саду цветы побил мороз,

Ждут новых странников перроны.

Безбожник мне сказал: «Христос

Не обнаружен средь спасенных…»

Бьет барабан, поет труба,

Другу другу в чем-то потакая,

Завидна ли твоя судьба?

Завидна ли судьба такая?

Где можешь вверх иль вниз расти,-

В шелках иль в золоте купайся-

Тебя немыслимо спасти:

Никто не спас, никто не спасся…

Случалось пленнице бежать,

Порой меняют гнев на милость,

А ты не девочка, не мать-

С тобой ребенка не случилось.

И сколько в карты не гадай,

Все та же карма, та же кара.

Твой муж известный негодяй,

Твой муж совсем тебе не пара.

И хочешь — смейся, хочешь, плачь,

Как задом в твисте не вертите,

Твой муж, изысканный палач,

Сжигавший фото Нефертити…

Любой хохол, кацап иль жид,

Как бык здоров, как лебедь болен,

Никто нигде не избежит

Своей пленительной неволи.

Среди базарной кутерьмы,

Где шелуха и слов и денег,

Своей единственной тюрьмы

Любой из нас и раб и пленник.

Любой и каждый на кресте,

Цветы на траурных перронах.

И хоть спасенье во Христе,

Но спасу нет от неспасенных.

Плывут сквозь полночь корабли.

Спасаясь от Святой Земли,

Кричат: «Спасите наши души».

Финал объявлен иль дебют,

Когда жара или метели,

Поэта каждого убьют

В постели или на дуэли,

Пускай, ты нищ, или богат,

Хаджи Мрад или Марат,

Когда среда или суббота,

Когда любить тебя охота,

Поставив перед или зад,

Как много лет тому назад.

Тебя, карая за карат,

Открыв волшебные ворота,

В свой адский рай, в свой райский ад,

Тебя убьет твоя Шарлота,

Будь как собака или лев,

Став холостым иль овдовев,

Поклонник старых книг иль дев,

Когда час жатвы иль посев,

Будь ПикассО ты иль ПикАссо,

У всех у нас несчастий масса,

Вновь руки к небесам воздев,

Увидев вифлеемский хлев,

Барьеры все преодолев,

Менял на чью-то милость гнев

Меняя Хайфу на Черкассы,

Все та же очередь и касса,

Знакомой песенки припев:

Никто не спас, никто не спасся…

Внезапно исчезает зуд,

Все золото — твое молчанье.

Тебя внезапно увезут

Твои друзья однополчане

Уйдешь, салата не доев,

Оставив на тарелках мясо,

Знакомой песенки припев:

Никто не спас, никто не спасся…

И ты пророка распинал,

Совсем бесплатно, просто так,

Не за полтинник, за пятак.

К тебе подкрался незаметно

Осенний траурный финал.

Всегда с добром воюет зло,

Всем одержимым не везло.

Всех наших мудрецов безумье,

Все золотые рыбки в трюме…

В Госстрахе или же в Госдуме,

В Париже или в Кара — Куме…

Интриги очумевших в чуме…

Рожденный жить, вдруг взял да умер.

Приходит страшное число,

Друзей немало унесло

В морщинах все лицо, весь лоб-

Стихи – поэта ремесло,

А мне бы лодку и весло.

СОН

Мне недавно приснился изумительный сон

Будто после веселого вечера в школе

Ты в в кого был поэт безнадежно влюблен?

Тоже любишь меня, так приснилось мне, Оля.

И еще мне приснилось как будто в глаза

Загляделась влюбленным отзывчивым взглядом

И в тот радостный миг я не мог не сказать,

Что лишь ты мне нужна, а других мне не надо.

Мне во век не забыть твоих глаз, твоих щек

Все что было все кажется слишком ничтожным

Только б видеть тебя и еще и еще

Даже если все это почти невозможно.

Мне приснилось во тьме той вечерней густой

Мне смешному как цирк, прочитавшему стансы

Ты от чистого сердца сказала,

— Постой. Ты не должен уйти

Будь со мной и останься.

И потом я увидел дождливую ночь

Ты куда -то бежишь, будто спрятаться хочешь

Я кричу помоги. Ты не хочешь помочь

Я зову подожди. Ты назло мне хохочешь.

И обидно до слез, что когда то давно

Ты не встретилась мне егозой-недотрогой

Пусть и часто с другим. Все равно все равно

Я пойду за тобой самой трудной дорогой.

Я пойду за тобой сквозь кромешную тьму

Я порву все обидные письма на части.

Если ты мне не дашь, я у ветра возьму

Слишком маленький ломтик бродяжьего счастья.

Я у ветра возьму кочевую любовь

Под шатрами берез трону клавиши строчек

И простившись с тобой я пролью мою кровь,

Повторяя молитву одну авва отче

Я тебя никогда не сумею забыть